– Батон в яйце жаришь? – Паша подошёл к раковине.
– Да. Ты что, не будешь? – Мать уложила в сковороду следующие три куска батона.
– Буду, как не буду! Чай заваривать не надо. Там ещё на пару больших кружек хватит.
Паша вышел с полным электрочайником, а мама уже перевернула последнюю аппетитную тройку. Позавтракать Павел мог по-разному: выпить кружку чая, съесть пару ломтиков батона со сливочным маслом и сыром; выпить ту же кружку чая, но сыр в утренний рацион не войдёт из-за отсутствия такового; не часто бутерброды включали в себя колбасу, её качеству Павел не доверял; в конце концов ломтики батона могли быть пожарены в яйце, как в это утро; в редчайших случаях Паша вместо чая пил кофе.
Мать занесла наполненную тарелку. Сын сидел за столом наготове.
– Мне трёх хватит. И три тебе, – сказал он.
– Ешь давай! Я себе ещё нажарю. – Этим утром внутренние бесы матери спали.
Так было не всегда, а много лет назад в один из вечеров Павлу даже стало страшно.
…Осень лила по стёклам окон свои «слёзы». А окна сквозь тюли и шторы, проникали своим домашним светом в тёмный прохладный вечер. Не все окна светились, помогая задержавшимся людям в непогоду со спокойным сердцем дойти до дома. Окна Павла и его матери который месяц были темны. Электричество отключили за неуплату, еда за день ограничилась банкой консервированной холодной гречневой каши с мясом. Около двух месяцев назад мать по ошибке открыла дверь, и газовую трубу им тоже «законопатили». Но и при доступности голубого топлива больше, чем банку каши с этикеткой «Каша гречневая с говядиной», им было не купить. К концу дня Павел добыл мелочь, на которую приобрёл половину батона. Мать наполнила сохранившийся советский термос кипятком в кафетерии при продовольственном магазине. Это был последний вечер, когда его работники оказали ей данную услугу и заранее предупредили об этом. Выйдя из магазина, Надежда Николаевна пальцем расписала их стену словами и знаками, невидимыми никому, кроме неё.
– Ну что, принесла? – Глаза Павла за несколько месяцев осоловели. Он мог быть принят за такого же сумасшедшего, как и его мать.
Но Надежда Николаевна была далеко не сумасшедшая. Доказательства тому периодически себя проявляли, но не так ясно, как хотелось бы Павлу.
– Принесла. Сказали, больше не дадут. Сволочи! Я их всех посажу!