– Да, слушаю, – голос прозвучал ровно, даже чуть суше обычного.
– Верочка? Вера Павловна? Это соседка ваша… тети Нины… из Малиновки… Бабушки вашей… – голос на том конце провода был пожилой, дребезжащий, полный слез и растерянности.
Малиновка. Бабушка. Слова, которые Вера давно отодвинула на периферию сознания, как старую мебель в дальнюю комнату. Бабушка Нина, мамина мама, единственный оставшийся островок ее детства, ее корней. Она давно не была там, все некогда, все работа, Москва засасывает… Звонила редко, разговоры были короткие, немного формальные. Бабушка всегда говорила, что у нее все хорошо, только голос становился все тише с каждым годом.
– Да, это я. Что случилось? – Вера почувствовала, как холодеют пальцы. Офисный гул отодвинулся, стал нереальным.
– Ох, Верочка… Бабушки нашей… не стало… Сегодня утром… Сердце… Скорая приехала, а уже все…
Мир качнулся. Стекло панорамного окна напротив вдруг пошло рябью, как вода. Головная боль ударила набатом. Нет. Это какая-то ошибка. Бабушка… она же всегда была. Крепкая, суровая, с морщинистыми, но сильными руками, пахнущими землей и яблоками. Она не могла просто… не стать.
– Как… Вы уверены? – глупый вопрос вырвался сам собой.
– Ох, деточка, как не быть уверенной… Лежит вот… Приезжай, Верочка. Надо же хоронить… Одна ты у нее осталась кровиночка-то…
Вера молчала, слушая плач в трубке. Она чувствовала, как что-то внутри нее, какая-то важная несущая конструкция, треснула. Тонко, почти неслышно, но необратимо. Фасад ее упорядоченной жизни дал трещину.
– Да, – сказала она наконец, сама не узнавая свой голос. Он был чужим, деревянным. – Я приеду. Скажите… скажите, что нужно.
Она записывала что-то на автомате – адрес, телефон, имя какого-то человека, который поможет с организацией. Пальцы плохо слушались. Потом звонок закончился. Тишина в ушах звенела. Коллега за соседним столом мельком взглянул на нее, но тут же отвернулся – в их мире не принято было проявлять излишнее любопытство к чужим эмоциям.
Вера смотрела на свои руки, лежащие на белом столе. Они дрожали. Мелко, противно. Она сжала их в кулаки. Контроль. Нужно держать контроль.
Она встала, подошла к окну. Москва раскинулась внизу – огромная, равнодушная, живущая своей жизнью. А там, далеко, в маленьком городке Малиновка, в старом доме с покосившимся забором, только что оборвалась нить, связывавшая ее с чем-то настоящим, с прошлым, с корнями. И эта пустота, образовавшаяся на месте обрыва, начала стремительно заполнять ее изнутри ледяным сквозняком.