Наверное, выходной. Я перестал следить за тем, какой день после того, как едва не погиб, прикрывая своим телом ребёнка. Очень много людей. Погода солнечная, деревья горят оранжевым. Смеются. Дети. Какой то ребёнок врезается в мои ноги, останавливаюсь перевести дыхание.
Черт, как искать её в такой толпе? Дышу, словно могу унюхать её след в воздухе. Но нет. Пахнет попкорном и сладкой ватой, что продают с лотков. Пахнет застоявшейся водой из фонтана. Чьим то страхом пахнет. Напряжением.
В стороне от основных потоков людей были рампы и старые аттракционы, которые собирались, видимо, снести – обязали лентами аварийками. Я перешагнул черёд ленту, шагнул в бетонный лабиринт старой рампы.
Я искал её, но она нашла меня сама. Я даже подумал на мгновение – может, так и задумывалось? Но нет, судьба не может быть настолько изощренной и предприимчивой.
– Стой, – сказала она в мою спину. – Сейчас же стой!
Остановился. Перевёл дыхание. Она. Катя. Голос дрожит, напугана, но истерики я в нем не слышу. Медленно поворачиваюсь к ней.
Волосы собраны в пучок. Он достаточно крив и лохмат, словно у женщины, которой ребёнок не оставляет времени на себя. Такой могла бы быть моя жена, если бы не отдала ребёнка сразу няням. Футболка. Локти торчат. Ключицы. Тепло, поэтому мвтер повязан вокруг талии. На джинсовой коленке пятно, словно она падала. Дышит тяжело, прерывисто, грудь стонет ходуном. Перевожу взгляд на лицо. Глаза круглые. Зрачки так расширены, что кажутся совершенно чёрными.
– Где Лев?
– Стой я сказала! – голос срывается на фальцет.
Испугана. Ах, чуть не забыл сказать – у неё пистолет в руках. На меня направлен. Трясётся и пистолет, и руки. Но палец держит на спусковом крючке. И да, смотрит на меня недобро.
– Где мой сын?
В боку резко колет, словно моё тело хочет напомнить – не время для новых ран, старые бы заживить. Я чувствую влагу поверх наклейки пластыря, видимо, выступила кровь, когда бежал.
– Я тебе не верю, – упрямо качает головой Катя и пистолет качается вместе с ней. – Лев в безопасности.
Я не боюсь её. Я боюсь её напугать если вышибу оружие стремительный броском. Она такая мелкая. Тонкая. Храбрая. Я не хочу делать больно ей. Жду.
– Ты красивая, – улыбаюсь я, в надежде, что хоть немного расслабится.
Катя же густо вспыхнула алым цветом и, пожалуй, рассердилась ещё больше прежнего. А потом удивила меня, хотя, казалось, куда сильнее то.