Бреслав с легким раздражением смотрел на человеческую девушку, трясущуюся от страха в углу. Одни проблемы с иномирянками – но кровь как-то разбавлять надо. Эта Нина родит общине крепких, красивых медвежат, которые не будут претендовать на власть. Зато отлично послужат в качестве военной силы и рабочих рук. Только нужно внимательно приглядывать за девчонкой, пока ей надежный спутник не отыщется. И что только в ней его племянники нашли? Обычная, кожа да кости, небольшого роста, темненькая. Глаза, правда, необычные. Ярко-голубые, холодные, словно льдинки в бурных потоках весенней реки. У истинных медведиц таких не бывает.
– Вставай, – негромко рычит медведь, но девушку будто невидимой силой поднимает.
Старуха суетиться вокруг, собирая травы и отвары, которые Бреслав в прошлый визит заказывал. Потом собирает все в узелок и сует в руки попаданке. Та стоит перед оборотнем ни жива, ни мертва.
– Нина, – тянет Бреслав, хитро прищурившись. – Пойдем со мной, телефон твой отдам.
– Правда?! – обещание выводит девушку из ступора.
Она улыбается и нерешительно шагает в сторону медведя.
– Конечно. И одежду. Правда, носить ее у нас ты не сможешь. Гильда? – нетерпеливо рявкает на старуху.
И бабка несется за плащом для Нины. Долго ищет его в огороженной части комнаты, но вскоре приносит с извиняющейся улыбкой. Накидывает иномирянке на плечи, а после распахивает перед ней входную дверь. Бреслав выходит первым, не особо заботясь, идут ли за ним. Старуха буквально выталкивает Нику из избушки и запирается изнутри. Услышав щелчок задвижки, девушка окончательно осознает, что обратного пути нет. И начинает горько плакать – беззвучно, незаметно, тоскливо.
Медведь идет вперед, раздвигая кусты и не обращая ни малейшего внимания на Нину. Ему, в сущности, безразлична ее дальнейшая судьба. Он всего лишь должен выполнить свой долг главы – оградить племянников от глупостей, не дать возникнуть осуждаемой связи. Для его наследников это абсолютно недопустимо. Если бы женаты были, но первой самкой – никогда!
Нина послушно плетется следом за Бреславом. Тихонько утирает слезы и прижимает к груди узелок. Часть этих снадобий она сделала сама, хотя и понятия не имеет, для чего они. И для кого. Чем дальше в лес, тем больше не по себе девушке – что если этот Бреслав злодей похуже медведей? Она же ничего не знает достоверно ни о нем, ни о старухе. Действительно ли отдаст телефон? Или это лишь предлог, чтобы выманить ее из домика без лишнего шума?