Тогда Люда добавила торты, съеденные целиком за ужином, диету борцов сумо, практиковала поедание шоколадных конфет (коробками!) за просмотром сериала и запивала солёную воблу литрами пива. Вес не изменился.
И тогда Люда поняла, что проклята. Но в проклятия она не верила, а верила в психологию, и пошла к знакомой психологине за советом. Советы эти были ценными прежде всего потому, что психологиня брала по семь тысяч рублей в час.
– Мать, – возгласила ремонтница душ и мозгов, – насчёт проклятья ты не права. Но посмотри: все твои усилия были, как бы сказать, направлены в две стороны. Когда ты занималась спортом, ты ела как не в себя. Сидела на диете – лежала на диване. Сейчас ешь, что хочешь, но носишься за деликатесами по магазинам как угорелая. Я рекомендую тебе комплексный подход. «Занялась заря на небе, в поле ясно и тепло»…
– Чего?
– Два по литературе. Это Иван Суриков: «Звонко ласточки щебечут, просыпается село». В деревню тебе надо на лето. Прописываю трёхмесячную деревнетерапию. Бери чемодан и вали в какую-нибудь глушь, где нет магазина, а лучше всего – и людей. Есть такая?
– Есть. Только я не хочу.
– А покупать одежду в Лоззе2 ты хочешь? Или опять – в магазин танковых принадлежностей?
– Ларии-и-иса Евгеньевна!
– Да, это жёстко. Но иначе тебя с места не сдвинуть. Покупай при мне билет, я тебя завтра сама на автобус посажу.
– Там поезд.
– Хорошо, сначала на поезд, а на автобус ты как-нибудь сама. И возьми дневник, будешь там описывать свои ощущения. Через три месяца жду на приём. Целую!
– Угу.
И не солгала: в пять минут второго ночи Лариса Евгеньевна, стоя на перроне Казанского вокзала, радостно махала платочком вслед Люде. По губам читалось гагаринское: «Поехали!» «Дура!» – так же беззвучно ответила Люда. Лариса Евгеньевна строго погрозила ей пальцем: она умели читать по губам. На том и расстались. В шесть утра поезд прибыл в Нижний Новгород. А дальше вы уже знаете.
На третий день у Люды кончился хлеб. Остались только сухарики и пакет панировки. Колбаса тоже закончилась. Хорошо, дед Степан набил погреб соленьями, которые никому не понадобилась. Да высадил в огороде многолетники, вроде шнитт-лука. Который Люда, как молодая коза, уже весь объела.
– Похрустеть огурчиком надо бы, – сказала себе Люда и спустилась в подвал. Ей такая жизнь нравилась несмотря на то, что воду надо было доставать из колодца, рубить дрова и топить печку. В общении с дровами у неё уже был опыт, а к печке Люда приспособила свой чайник. Спустившись в погреб, она мигом отыскала полку с маринованными огурчиками. «1983» – стояло на крайней.