В большой, шумной семье, где ее братья и сестра бегали и прыгали, Татьяна чувствовала себя невидимой. Старший брат жил своими интересами, младшие требовали внимания, а родители, уставшие от бесконечной гонки за выживание, редко замечали ее тихую тоску. Она была словно призраком в собственном доме, наблюдающим за чужой жизнью.
Единственным убежищем, единственным местом, где она могла быть собой, была ее комната. Там она слушала Петлюру. Кассетный плеер, потрепанный и видавший виды, был ее лучшим другом, а песни Юрия – откровениями, написанными специально для нее.
Татьяна знала наизусть все его альбомы, каждый текст, каждую ноту. Она представляла, как стоит с ним на одной сцене, как их голоса сливаются в унисон, как зал взрывается аплодисментами. Она писала стихи, подражая его стилю, мечтая, что когда-нибудь он их прочитает и поймет, что она – его родственная душа.
Солнце лениво просачивалось сквозь неплотно задернутые шторы, окрашивая комнату в тревожный, предрассветный оранжевый. Татьяна вздохнула, отворачиваясь от света. Завтра – первое сентября. Завтра – снова школа.
Она не любила этот день. Не любила запах свежей краски, натертого линолеума и накрахмаленных бантов. Не любила шумную толпу одноклассников, их фальшивые улыбки и дежурные вопросы. Не любила учителей, которые, казалось, видели в ней лишь строчку в классном журнале, а не живого человека.