Миша, которому сейчас было уже почти десять, отреагировал на произошедшее с мамой по-своему. Он стал более заботливым и внимательным, часто приносил ей цветы из школьного сада и рисовал трогательные открытки. Однажды вечером, когда они остались вдвоём, он забрался к ней на колени и серьёзно спросил:
– Мам, а ты теперь как супергерой, да?
Дина удивлённо посмотрела на сына.
– Почему ты так решил?
– Ты умерла и вернулась обратно. Как в комиксах, – пояснил Миша. – И ты стала другой. Я это чувствую.
Дина обняла сына, удивляясь детской проницательности.
– Я всё та же мама, малыш. Просто… может быть, я стала немного лучше видеть и чувствовать мир вокруг.
– И поэтому ты разговариваешь с цветами? – невинно спросил Миша, заставив Дину смутиться. Она и не заметила, что её привычка беседовать с растениями, которые теперь отвечали ей на своём языке, стала заметна для окружающих.
– Иногда растения могут рассказать много интересного, – мягко улыбнулась она. – Хочешь, я научу тебя их слушать?
С того дня у них появилась особая традиция – по выходным Дина брала Мишу в лес, и они вместе исследовали природу. Она учила его уважению ко всему живому: рассказывала о травах и деревьях, о животных и птицах. Иногда она даже позволяла себе немного раскрыть свои способности – заставляя цветы распускаться на глазах у сына или привлекая бабочек, которые садились им на руки. Для Миши это было волшебством, для Дины – способом передать ему свою любовь к природе и постепенно подготовить к возможности однажды узнать правду.
Но самые значительные перемены произошли в отношениях с Настей. Их последняя ссора перед сердечным приступом Дины стала переломным моментом. Ужас, который Настя испытала, когда увидела мать без сознания на полу кухни, и три дня, проведённые в ожидании у дверей реанимации, навсегда изменили её отношение к матери и к жизни в целом.
В первые дни после возвращения Дины домой из больницы Настя не отходила от неё ни на шаг. Она приносила чай, следила за тем, чтобы мать принимала лекарства, и даже спала в кресле рядом с её кроватью. Чувство вины терзало девушку, и сколько бы Дина ни говорила, что её болезнь не связана с их ссорой, Настя не могла простить себе сказанных в гневе слов.
Однажды вечером, когда Дина уже достаточно окрепла и могла подолгу гулять по саду, они с Настей сидели на скамейке под старой яблоней.