Своя - страница 14

Шрифт
Интервал


Вода за её спиной играла бликами, отражая последние лучи солнца, словно рассыпала алмазную пыль по её силуэту.

Она заметила его раньше, чем он подошёл – по особой походке, которую не спутаешь: лёгкая хромота (то самое ранение под Бахмутом) и одновременно кошачья грация хищника. Его тень легла рядом с её тенью, две тёмные фигуры на розовом от заката асфальте.

– Ну как? – она повернулась, и в её глазах вспыхнули золотые искорки. Губы, чуть тронутые помадой насыщенного винного оттенка, сложились в полуулыбку.

Он достал сигару, позволив себе эту слабость только с ней. Зажигалка щёлкнула один раз, два – на третью вспыхнуло пламя.


– Как обычно, – выдохнул он, выпустив струйку дыма, которая тут же растворилась в вечернем воздухе.

– То есть? – она приподняла бровь, и в этом движении была вся она – дерзкая, неуловимая, опасная.

– То есть я снова всех напугал, – уголок его рта дрогнул. Он заметил, как на её шее заиграл крошечный бриллиант – тот самый, что он подарил ей в день возвращения из Сирии. Такой маленький, что только он знал о его существовании.

Д. рассмеялась – звонко, беззаботно, как девчонка, а не как женщина, знающая наизусть все статьи Уголовного кодекса. Её смех смешался с криками чаек и шумом фонтана, создавая совершенную мелодию этого мгновения.

– Идиот, – прошептала она, позволяя ему взять свою руку. Его пальцы – грубые, со шрамами – нежно обвили её тонкие запястья, где под кожей пульсировала вена.

– А твой обед? – он провёл большим пальцем по её ладони, рисуя невидимые узоры.

– О, – её глаза сверкнули аметистовым огнём, – это была война посерьёзнее твоей. Мать до сих пор не может простить, что я выбрала тебя, а не того мажора из МИДа.

– И кто победил? – он притянул её ближе, уловив аромат её духов – верхние ноты бергамота, сердце – жасмин, шлейф – пачули и что-то ещё, только её, неуловимое.

– Пока ничья, – она позволила себе на миг прижаться к нему, – но я дала понять, что отступать не собираюсь.

Он внезапно остановился, развернул её к себе. Его руки скользнули по её талии, ощущая под тонкой тканью платья знакомые изгибы. Вечерний свет играл в её волосах, превращая каждый локон в жидкое золото.

– Ты – потрясающая, – прошептал он, и в его голосе звучала та редкая нежность, которую он позволял только ей.

– Я знаю, – она подняла лицо, и их губы встретились в поцелуе, который длился ровно столько, сколько нужно, чтобы забыть о войнах, матерях и "Коммерсанте". Фонтан за их спинами взметнул вверх новые струи воды, сотни бриллиантовых брызг рассыпались в воздухе, создавая временный занавес от всего мира.