Сальваторе также не мог сдержать лёгкой усмешки. Но он сразу стал серьёзным, как всегда, когда говорил о делах.
– Ты будешь усмирён, понял? Больше никаких глупых поступков. Ты часть нашего дела, и если ты порвёшь всё, то тебе не поздоровится.
Я кивнул. Он снова был прав. Он всегда был осторожен, всегда следил за шагами всех, особенно за моими. Я понимал, что в этом деле, если переступишь грань, можно лишиться всего.
– Буду держать себя в руках, не переживай, – ответил я, пытаясь снять с него лишнюю нагрузку. – Я всё сделаю как нужно.
Он снова кивнул, но на его лице я прочитал лёгкое облегчение. Мы оба знали, что так или иначе я буду работать. Но главное было не делать это поспешно и не дать себе снова попасть в беду.
Мы сидели там ещё некоторое время в тишине, но она уже не была напряжённой. Просто два брата, пытающиеся найти общий язык в том, что им обоим важно. Камилла позже вышла, и её взгляд сразу стал мягким, как у заботливой сестры.
Сальваторе встал первым и посмотрел на меня с некоторой долей понимания.
– Хорошо, Америго, – сказал он. – Ты можешь идти. Но только помни, что ты мне обещал.
Я усмехнулся и встал с места. Всё-таки, как бы ни было сложно, я вновь оказался в деле. Только теперь по правилам.
Я вернулся домой, в свой маленький дом на окраине города. Всё, как я и оставил – этот дом, скрытый от глаз, стоящий на небольшом холме с видом на море. Стою у окна, смотря на воду, которая тихо колышется, словно отражение всего того, что я потерял. В доме царит полная тишина, и, как всегда, чувствую, как она давит на меня, заполняет пустоту, которую оставила потеря слуха. Иногда мне кажется, что ухо – это не просто орган, а целая жизнь, целый мир, и теперь, когда оно молчит, я тоже стал частью этого молчания. Всё вокруг меня тянется в пустоту, и я не могу избавиться от этого ощущения, что мир больше не касается меня.
Колено болит невыносимо. Каждый шаг – как пытка. Вчера доктор сказал, что нужно продолжать лечение, но я не сказал об этом брату. Я не могу признаться в своей слабости, даже если каждый день становится всё труднее. Я всё ещё пользуюсь костылями. Ощущение боли в колене не уходит, даже когда я пытаюсь не думать о нём. Напряжение внутри растёт, с каждым шагом в теле, и в голове. И вот, когда боль становится невыносимой, я прихрамываю, но всё равно продолжаю идти.