Я вытираю руки, подходя ближе, наблюдая, как он пытается вернуть свою стойкость. Он тяжело дышит, пытаясь прийти в себя от удара, но я вижу, как он начинает сдаваться.
Он сжимает зубы, но в глазах появляется сомнение. Он знает, что я смогу довести это до конца. И это осознание страшит его больше, чем сам страх.
Я беру его за подбородок, резко поворачивая его голову влево, к себе. Он снова вздрагивает, его глаза расширяются от ужаса.
– Ты должен был понять, что с такими, как ты, играют совсем не так, – говорю я, сдавливая его челюсть. – Я всегда добиваюсь того, что мне нужно.
Он пытается отвести взгляд, но я сжимаю сильнее, так что его зубы встречаются с моими пальцами. Молниеносно, я разворачиваюсь и делаю шаг назад.
Сначала я смотрю на него молча. Потом решаю.
Быстро подхожу к столу, открываю ящик, где лежат инструменты, беру гаечный ключ. Он не двигается, но глаза следят за каждым моим движением.
Я подхожу с инструментом, спокойно наклоняю его голову вбок, прислушиваясь к его дыханию.
– Ты не скажешь? Хорошо, если тебе так будет угодно, – говорю я, голосом, который по звучанию больше напоминает не угрозу, а обещание.
Он снова пытается говорить, но слова не выходят. Он понимает, что каждый его взгляд, каждое слово будет оценено.
Я бью его по ребрам, ещё сильнее, чтобы он почувствовал боль. Мгновенно его тело сгибается, и он издает короткий болезненный вздох. Он еле держит сознание, но взгляд начинает тускнеть, и с ним уходит и его сопротивление.
Я наклоняюсь к его уху и говорю тихо, но чётко:
– У тебя есть ещё шанс. Ты будешь говорить, или мне надо продолжать тебя уговаривать такими способами?
Его глаза расширяются, и его тело дрожит, как лист на ветру. Я вижу, что он почти сломался. Но его гордость мешает.
Откинув ключ в сторону, достаю из-за пояса складной нож.
Я сжимаю его руку в своей, крепко, без суеты. Лезвие скользит под его мизинец – не глубоко, но достаточно, чтобы он понял, что я делаю.
– Подожди… п-подожди…
– Ш-ш-ш, – я прикладываю палец к губам, и он тут же замолкает. – Не отвлекай меня.
Я сжимаю его палец и резко тяну в сторону. Хруст, вскрик. Крик – сначала дикий, а потом срывается на хрип. Он дёргается, но я держу его крепко, не давая шанса вырваться.
– Видишь, – говорю спокойно, вытирая кровь с лезвия о его рубашку. – Я не люблю насилие. Тебе всего лишь надо сказать то, что ты так отчаянно пытаешься скрыть и это прекратится.