Кот прыгнул на стол. Лапа ударила по кофейному кольцу – оно заиграло. Заиграло маминым смехом, тем самым, что оборвался посреди фразу: «Сыграй на моих похоронах».
В 3:35 ночи я нашёл записку на столе. Чернила пахли жжёной кофейной гущей:
«Правило первое,
Исчезает не случайное, а важное. Но важно ты поймёшь, только когда исчезнет».
Буквы дрожали, как игла на разбитой пластинке.
За окном тени прохожих танцевали вальс. Во главе стоял кот дирижировав хвостом в такт.
Когда, я поставил иглу на поворот, чашка не вернулась. Но кофейное кольцо запело голосом матери, который я не слышал уже несколько лет. «Он придёт за тобой в пятницу», – прошептал кто-то, прежде чем дождь за окном сменил ритм, так похожий на моё сердцебиение.
Я прижал ладонь к кофейному кольцу. Оно было горячим. «Ты слышишь?» – спросил я кота. В ответ из под иглы тишина заполнила комнату – та самая, что громче любого произведения.
ГЛАВА 2: ДОЖДЬ, СИНКОПИРУЮЩИЙ С ТЕНЬЮ2
Тени начали бунтовать на рассвете. Сначала взбунтовалась тень от светильника – она мерцала в такт мелодии, которая преследовала меня везде. Кот сидел на подоконнике, тщательно вылизывая лапу.
– Ты их видишь? – спросил я, указывая на тень от книжного шкафа, которая вдруг начала плясать в такт «Once Upon a Time in the West».
Кот ответил нотой ре-диез, сыгранной на расстроенном кларнете.
Дождь за окном ускорил темп. Капли стучали по крыше, как пальцы Телониуса Монка по клавишам.
Где-то в переулке завыла сирена, повторив мелодию исчезновения на октаву выше. Я схватил саксофонный чехол, оставленный вчера девушкой на выходе из станции.
В подземном переходе у станции Сибуя я нашёл её. Девушка сидела на ступеньках у выхода из метро, обняв чехол от саксофона с вышитой фразой: «Тишина – это музыка, которую ещё не придумали».
– Твой кот дирижирует дождём, – сказала она, глядя на меня. – Он знает, что ты стираешь реальность нота за нотой, ставя иглу на пластинку.
Её голос звучал как вибрато на старой виниловой пластинке. Когда она встала, тени на стене заиграли «Round Midnight» в обратном порядке.