– И когда ты успел стать таким затворником? – спросил Егор, делая мёртвую петлю, фактически выделываясь перед другими игроками.
– Я им всегда был, просто никак не мог запереться ото всех.
– И от меня?
– Ну тебя же я пускаю в свою непреступную крепость.
– Ого, крепость, значит! А драконы где?
– Ага, так мать написала в последний раз. Самому смешно.
– А что, вот это на тебя похоже. Средневековье, крепости и эльфы. Ну или ещё кто-нибудь фэнтезийный. Какая-нибудь великая дочь ветра Аэрель.
Я улыбнулся и решил поддержать эту тему, мягко соскальзывая с разговора о моём образе жизни. Всё же это никогда не было моей любимой темой для общения с кем-либо. Я никогда не понимал всех этих открытых людей, у которых много друзей и которые бывают везде, кроме собственного дома. Меня, напротив, многое в людях раздражало. Многие всегда казались мне глупыми. Особенно в детстве я сильно ощущал эту разницу, и даже многие взрослые казались мне глупее. Чего только стоили эти их взрослые намёки, которые, якобы, дети не поймут! Все эти подмигивания, хождения вокруг да около и старания заменять вырвавшийся мат какой-то поговоркой. Взрослый фарс раздражал меня больше всего.
В школе было не лучше. Казалось, что я давно перерос своих одноклассников, которые почему-то долго не могли научиться писать и читать, хотя я умел это уже до своего первого учебного года. Именно поэтому я искоса поглядывал на одноклассников и совершенно не хотел иметь с ними ничего общего. Это становилось поводом для насмешек со стороны одноклассников и ссор с преподавателями, когда я отказывался от командной работы.
А ещё раздражали те, кто не следил за своей гигиеной. На таких я ставил крест и старался обходить как можно дальше. Возможно, именно из-за таких людей мне всегда хотелось помыть руки, а ещё лучше – сходить в душ и переодеться. Но в школе были только туалеты, холодная вода и, если повезёт, последние капли мыла, а ещё никогда, совершенно никогда, бумажных полотенец для рук.
Егор был единственным, кто выделялся из всей окружающей меня толпы: не глупый, чистоплотный и понимающий. Лучший друг, который никогда не смеялся над моими частыми походами к раковине, но удивлялся тому, как меня передёргивало в общественных местах. Лучший друг, который смирился со всеми моими странностями, принял их, но не терял надежды вытащить меня в социум, от которого я старательно отгораживался всеми способами.