– Воооздух!!! – истошно заорал кто-то снаружи. И этот вопль подхватили истерические голоса, женские в основном. Да это же паника настоящая! Прекратить срочно!
Обычно величавый Левин молнией выскочил из палатки, увидел, что его подчиненные слепо и глупо мечутся по расположению, только что хрупкая терапевт Потапова с разбегу столкнулась с могутной медсестрой Берестовой и чуть до смерти не убилась, а в воздухе как-то неторопливо плывут черные незнакомые силуэты самолетов.
Истерику надо было немедленно гасить. Левин картинно простер вверх руки и заорал совершенно казарменным голосом:
– Отставить!!! Стоять!!! Прекгатить!!!
Очумелые дамы уставились на своего начальника круглыми глазами. Они никогда не слышали от интеллигентнейшего Давида Моисеевича такого иерихонского рева.
– Мы обозначены как медицинское учгеждение! Гегманцы не имеют пгава нас атаковать! Всем занять свои места и пгодолжить габоту!
Левин умел орать. И всегда использовал это вовремя. Женщины обалдело переглянулись.
Словно услышав главврача, немецкие самолеты, – а сейчас уже отчетливо были видны свастики на стабилизаторах и странная непривычная окраска самих самолетов, их обрубленные как топором концы крыльев и хищно торчащие, словно птичьи лапы, шасси – снизились и неторопливо описали вокруг поляны несколько кругов. Тяжелый рев моторов заполонил весь лес. Потом, так же не торопясь, немецкие бомбардировщики набрали высоту и пошли прочь.
Командир медсанбата перевел дух, стараясь, чтобы это было незаметно. Честно говоря, он и сам испугался, так, самую малость. Но все получилось, как и говорил.
– Вот! Сами видите – немцы соблюдают конвенцию. Продолжаем габотать!
И про себя подумал:
– А мои акции сейчас поднялись. Вон как они на меня теперь смотрят!
Тут его внимание привлекла резкая перебранка там, где стояла палатка сортировки. Криком кричали, надо спешно разобраться. Раньше бы послал кого-нибудь, но сейчас понял, что лучше вмешаться самому, в такие моменты авторитет нарабатывается на годы вперед и не стоит упускать такой случай, если все удачно складывается. И главный врач поспешил, величественно, но быстро к месту разгорающегося скандала.
От увиденного поморщился. Расхристанная полуторка, драная, битая и грязная, в кузове вповалку, неряшливой кучей человеческие тела, тоже в земле, в крови, вяло копошащиеся, словно порубленные лопатой дождевые черви, перед машиной сипло орущий что-то неопрятный командир – судя по мятой фуражке и пистолету в руке. Перед ним растерянный терапевт, временно исполняющий обязанности командира сортировочного взвода.