«Она поразила меня своим внешним сходством с актрисой из популярного фильма. Я знал, что это не она, но не мог отвести глаз. Ее молодость (ей было 24 года), красота, и в тоже время мягкость и скромность приковывали. Я не знал кто она, но уже бы никогда о ней не забыл.
Я перерыл все журналы в магазине и искал до тех пор, пока не нашел имя той актрисы. Это была Джейн Мэнсфилд, сыгравшая Камиллу Оукс в фильме «Заблудившийся автобус» в 1957 году. Ей за него даже дали Золотой глобус в номинации «Лучшая начинающая актриса». Но я видел не только сходство, но и различия. Моя незнакомка была чистой и непорочной в отличие от девушки месяца журнала Playboy 1955 год.»
Так вот как выглядела бабушка в молодости. Кто бы мог подумать? На всех фотографиях в семейных альбомах ей, Мириам, было уже больше 30, она выглядела уже как женщина, и я не замечал на фото никаких признаков безупречного ангела. Интересно, дедушка всегда держал этот образ в голове, когда видел бабушку? Я и не представлял себе каким он был в молодости. В моей памяти он остался высоким статным мужчиной с сединой в волосах, всегда уверенным в своих действиях, решительным и непреклонным.
До конца жизни он оставался джентльменом. Клетчатые костюмы тройки, идеально подобранный галстук, торчащий уголок платка в нагрудном кармане, классические туфли. В последние годы в его жизни появилась трость, которая казалась частью образа. Помню, что он нарушал свой безупречный внешний вид только в те чудесные субботние дни, проведенные на рыбалке. Как по волшебству на нем появлялись резиновые сапоги и забавные подтяжки, серыми лямками опирающиеся на его плечи поверх небрежно расстегнутой клетчатой рубашки. Я никогда не видел этих вещей в доме, поэтому такое перевоплощение приобретало особенное очарование.
В моей голове безрассудный, недовольный своим положением Пабло никак не мог слиться со степенным, величественным дедушкой. Уверен, что в конце история окажется вовсе не о нем, а о выдуманном персонаже, которым он мог бы быть.
– Милый, хочешь кофе? – в дверях комнаты стояла мама.
Я и не пытался закрыть дверь, ведь никакого секрета в том, что я читаю, не было. Может дневники и предназначались только мне, но читать их ночью под одеялом с фонариком я не планировал. Я с радостью поделился бы своим бременем с родителями, но чувствовал, что эта история предназначена только мне, и посвящение в нее посторонних, даже таких близких, могло стать предательством.