Андрей Иванович натужно засопел, но не стал возражать.
– Я в этом уверен, – слова судебного следователя прозвучали столь двусмысленно, что исправник хотел возмутиться, но не стал. Только скулы у него заалели.
– Что ж, господин Гречёв, – тон Шереметевского был не официальным, скорее примирительным, – не будем вам больше досаждать своим присутствием.
– Ну что вы… – Лицо исправника обрело привычный цвет, и он поспешно добавил: – Я всегда готов содействовать вашему расследованию. Мои двери для вас открыты.
Когда вышли в коридор, Леонид Алексеевич некоторое время думал, как бы задать вопрос, чтобы он не выглядел бестактным, и наконец всё же спросил, обращаясь к судебному следователю:
– Теперь, Аполлинарий Андреевич, видимо, стоит посмотреть… карточки господина Сеневича?..
– Леонид Алексеевич, – улыбнулся Подгурский, – я заметил Руфима Иосифовича у гостиницы. Надо полагать, он вас там ждёт.
Через некоторое время в номере Шереметевского стало тесно. Все визитёры склонились над разложенными на столе фотографическими карточками.
– Складывается впечатление, что это одна и та же девица. Только вот антураж немного отличен.
– Вы правы, Яков Яковлевич, меняется только природа. А лица на самом деле умиротворённые, словно их не душили, а они сами легли и отдали души Богу.
Гурский молчал, хотя по его лицу было видно, что он желает что-то добавить, но не решается – то ли не хочет перебивать своё начальство, то ли соблюдает субординацию.
– Что ты хотел сказать, Роман Сергеевич? – Шереметевский заметил нерешительность сыскного агента. Тот указал пальцем на свёрнутую кольцом верёвку, лежащую у головы каждой из жертв.
– То, о чём мы говорили в поезде. Складывается впечатление, что это делал один и тот же убийца – то ли оставлял свой знак, то ли… – Гурский пожал плечами, – по иной причине. Но оставил всё-таки один человек.
– Я тоже это отметил, – поддержал сыскного агента Коцинг. – И больше скажу. Убитые найдены двадцать третьего июля, шестнадцатого августа, двенадцатого августа, – Яков Яковлевич переворачивал фотографические карточки обратной стороной, на которой были написаны даты, – ну и так далее. Мне вот какая пришла в голову мысль. Стало быть, девицы лишены жизни накануне. Правильно?
– Скорее всего, – кивнул Шереметевский, сощурив глаза.
– Так вот, накануне каждой даты был праздник: двадцать второго июля – день Святой мироносицы равноапостольной Марии Магдалины, пятнадцатого августа – Успение Пресвятой Богородицы, одиннадцатого сентября – день Преподобной Феодоры, ну и так далее.