– Вы просили отчёт, – выдавила она, протягивая документы. Он не взял.
– Я просил тебя. Ты же знаешь, что когда я что-то хочу – я получаю.
Он встал. Подошёл. Встал за её спиной. Близко. Слишком.
– Я всё ещё хочу. А ты?
Она чувствовала, как дыхание щекочет её шею. Он не прикасался, но стоял так, что ей хотелось либо повернуться – либо убежать.
– Может, ты хочешь, чтобы я напомнил тебе, как это было?
– Это… было ошибкой, – попыталась она защититься.
Он усмехнулся. Его рука легла на её талию.
– Ошибки не делают по два раза. Но ты – сделаешь.
Он отстранился. Сел обратно, как ни в чём не бывало.
– Можешь идти. Только не забудь про встречу в семь. И, Марина…
Он поднял взгляд – на этот раз тёплый, обжигающий.
– Надень то, что легко снимается.
Он открыл дверь молча. В обычной чёрной футболке и джинсах, без офисной маски. Но в глазах всё тот же – тот, кто смотрит и сразу знает: твои слабости, твои желания, твои границы, которые вот-вот нарушит.
– Проходи.
Марина вошла, сжимая ремешок сумочки. Квартира была удивительно строгой – чёрный металл, стекло, ни одной лишней детали. Всё, как он: просто, стильно, контролируемо.
– Я думала, мы… обсудим презентацию, – слабо сказала она.
Он закрыл дверь на замок.
– Обсудим. Только сначала – ты встанешь у окна и снимешь с себя всё, кроме каблуков.
– Простите?
– Не делай вид, что не знала, зачем пришла.
Она стояла, не двигаясь. Горло пересохло. Но тело – уже выбрало. Он подошёл. Медленно. Коснулся шеи, провёл пальцем вниз – по ключице, по пуговице блузки.
– Ты знала. С первого дня.
Она задохнулась от его близости. Когда он поцеловал её шею, горячо, глубоко, она сама развернулась к нему, отдавшись губам, рукам, жару. Он раздевал её не спеша, каждой вещью будто отрывая слой защиты. Когда она осталась в одних каблуках, он отстранился. Просто смотрел. И это было страшнее любого прикосновения.
– Повернись, – велел он. Она подчинилась. – Ниже. Руки на стекло.
Он прижал её к холодному стеклу, и она вздрогнула – не от страха, а от предвкушения. Его пальцы вцепились в её бёдра, оставляя красные отметины, а другой рукой он резко оттянул её голову назад, обнажив шею.
– Ты моя.
Губы обожгли кожу, зубы впились в плечо, и она застонала, чувствуя, как по спине растекается жгучая волна. Его ладонь опустилась между её ног, грубо раздвинула пухлые, уже влажные губы её промежности, обнажая розоватую, блестящую от возбуждения плоть. Пальцы втерлись в её раскрывающийся бутон клитора, затем резко ввели внутрь – не лаская, а проверяя, как её внутренние мышцы тут же сжались вокруг них, горячие и упругие.