– Какой я вам "голубчик"?!
– Извините, папаша, вредная привычка, ещё с гражданской войны осталась. Вам лучше успокоится, ваше состояние чувствует и дочь, попытайтесь не показывать ей своего горя.
Мать с девочками вышла из хаты.
– Какого горя? – спросила она.
– Вот, Екатерина Петровна, врач говорит, что Любашу нам не спасти.
– Это как? – слова застряли в горле матери…
Девчонки заревели в голос, по щекам Вани тоже потекли слёзы, а мать застонав, рухнула на деревянную скамейку. Врачи подбежали к ней и дали что-то понюхать.
– Кто-нибудь, принесите ей воды!
Доктора из Глухова уехали, местный врач, как показалось Лильке, обращаясь в пустоту, сказала:
– Каждые три часа я буду приходить ставить уколы, теперь только ждать, уже всё не в наших силах.
Село гудело, как пчелиный улей, люди обсуждали и пересказывали случившееся в доме Демьяна Васильевича и Екатерины Петровны. Многие приходили к ним и предлагали помощь, но чем они могли помочь?
День незаметно скатился к вечеру. И даже птица молчала, хотя просидела весь день во дворе. За беспокойным днём наступила вторая бессонная ночь, потом ещё один такой же бесконечно тянущийся день, но и он не принёс облегчения Любаше. К вечеру Любы не стало…
Лида не понимала, как такое могло случиться, почему не стало их доброй старшей сестры! Именно Любаша придумала называть её Лилькой: "Ты у нас красивая, как лилия, – говорила Люба сестре. – Вот только бегаешь с пацанами! Смотри, вырастет из тебя не "красна девица", а Лилька-разбойник!" И Любаша весело смеялась, сейчас, вспоминая эти слова, Лилька горько плакала.
На похороны собрались друзья и родственники, ближние и дальние, из ближних деревень и даже из Киева и Харькова. Народу было столько, что большая хата не могла всех вместить, поэтому часть гостей разместили у соседей.
Приехал и батюшка, но его отец в хату не пустил.
– В моей хате попов не будет, ишь, чего удумала Екатерина Петровна!
– Демьян, как же так? Ведь отпеть надобно…
– Я сказал нет, чем бог помог моей доченьке? И чем теперь поможет? Дочка наша – комсомолка!
– Так ведь крещёная она, – возразила мать.
– Что было, то было, забудь! Сама, как хочешь, а детей в свою церковь не води!
Из Студёного приехала сестра Екатерины, Прасковья с мужем, а с ними "вредная старуха". Маленькая, казалось совсем высохшая старушка с тёмным морщинистым лицом и тёмными, узловатыми руками, на ней была одета чёрная шаль, отчего она казалась ещё страшнее.