«Ях» встала перед «Пантеоном» в полный рост и закрыла собой звездное небо. Когда один из кратеров провалился вглубь, оставив зиять дыру, достаточную, чтобы впустить внутрь падающий в объятия станции корабль, Табрис обернулся к дожидавшимся ирину и безликому голему.
Зрелище больше не занимало его. Стыковка корабля со станцией была заботой механизмов и уделом простейших созданий, одно из которых поджав уши смиренно дожидалось его внимания.
Ирин переломился в поклоне, опустив в пол собачью голову, которая нелепо смотрелась на тщедушном человеческом теле. Ирины были хрупкими созданиями, немногим крупнее големов: иногда их даже путали с нефелимами. Но это было заблуждением: нефелимы воплощали грязь и порок и были смертной помесью высших существ с людьми. Век иринов тоже был скоротечен, но происхождение оставалось чистым, хотя и низким – лишенные собственной воли, они были сотворены для служения.
– Говори,– Табрис опустился в массивное кресло, прикрытое расшитым золотом покрывалом, и возложил руки на высокие подлокотники.
Даже сидя, ему приходилось смотреть на песьеголового сверху вниз.
– Все готово, чтобы призвать Высшего,– ирин повел остроконечными ушами, но головы не поднял.
– Назови свое имя,– Табрис поднял подбородок и с прищуром посмотрел на кинокефала.
– Седьмой в чете Сабаота,– ирин понизил голос до едва различимой хрипоты.
– Седьмой. Редкое имя,– снисходительно улыбнулся Табрис.– Небесное войско Сабаота… Готовь кристалл. Пришло время явить Рахатиэля.
Он требовательно поднял руку, и Седьмой от Сабаота, так и не подняв на него глаза, спиной отступил в тень просторной залы. Замешкавшись, его каменный спутник двинулся следом – големы были бездушными творениями, наделенными силой, но лишенными сознания и имени. Механизмам имена не нужны. Они лишь часть корабля, а ему уже есть название.
«Пантеон» вздрогнул и замер у внутреннего причала «Ях», который, как и все конструкции станции, хранил на себе следы разрушений – свидетельства сражений, которые и привели корабль на окраину мира. Табрис бросил брезгливый взгляд через панорамное окно на внутреннее устройство станции, скованное безжизненным полумраком. Тьма ничего не могла скрыть от его глаз, но не она беспокоила Табриса, и не то, что он видел в ней. Он не знал, как примет Рахатиэль то, что ему раскроет безымянная голубая планета.