Исследователями отмечено, что именно красный цвет играл огромную роль в культовых обрядах и эстетике этого периода. Красные красители употреблялись ещё в мустье (ещёе до пятидесятого тысячелетия до нашей эры), и очень долгое время существовало убеждение, что древние люди пользовались только естественными красителями. В результате исследований было выяснено, что путем обжига железистых конкреций в разных режимах в верхнем палеолите получали красные красители различных оттенков. Праслов отмечает, что «в целом можно констатировать, что уже более двадцати тысяч лет назад первобытные люди использовали широкий спектр красителей, по крайней мере, четыре основных цвета:
белый, охристый, красный и черный. Особенно богатой гаммой представлена красная краска». Надо заметить, что в текстильном декоре многих народов Евразии такое традиционное сочетание красного и белого дожило до двадцатого века. И особенно это характерно для восточнославянской орнаментики вообще и северорусской, в частности.
Именно в такой строгой и древней красно-белой цветовой гамме выполнены орнаменты «прелестного комплекса свастических знаков в узорах севернорусских искусных мастериц», в которых, по убеждению Городцова, «скрывается живое воспоминание о самых древних общечеловеческих (а точнее общеиндоевропейских) символах. И какая свежая, какая твердая память!» – восклицает исследователь.
И это не удивительно. Изучавший мезинскую верхнепалеолитическую стоянку Шовкопляс считал, что общность орнаментальных комплексов свидетельствует о родстве групп, использующих эти комплексы. Он полагал, что население Костенок Два на Дону, Мезинской стоянки в Поднепровье и восточносибирских стоянок Мальта и Буреть было близкородственным. Он отмечает, что: «очень далеким переселением отдельных групп восточноевропейского позднепалеолитического населения, возможно также происходившего из Среднеднепровского бассейна (среднеднепровской этнокультурной области), вероятно, следует объяснить и нахождение в Восточной Сибири стоянок Мальта и Буреть, чрезвычайно близких и даже тождественных во многих проявлениях их материальной и духовной культуры (кремневые орудия, изделия из кости, характер жилищ) со стоянками Среднеднепровского бассейна, прежде всего с той же Мезинской. Не исключено, что обитатели стоянок мезинской культуры в Среднеднепровском бассейне, с одной стороны, и названных сибирских стоянок – с другой, имели общее происхождение и даже составляли какое-то время одну группу населения на раннем этапе их истории».