Руины стали пристанищем песка и призраков; даже живучие десейрийские птицы не нашли ничего, ради чего здесь гнездиться.
Но прямо сейчас по развалинам пробирался одинокий искатель. Цеплялся за древние камни, чтобы подняться повыше, к провалам, к которым не подступал даже песок.
Он – инферлинг, дитя смешения смертной и дьявольской кровей. Ростом чуть выше среднего, а слегка загнутые вовнутрь белые рога добавляли сверху ещё пару сантиметров. Жёлто-коричневая кожа мало отличалась от цвета песков, а при близком рассмотрении становилось понятно, что большая её часть поделена на странные чешуйки.
Именно за эту особенность и такой удачный цвет кожи инферлинга Марка и прозвали “Коброй”. Прозвище оказалось настолько удачным, что Марк даже попросил у зубоделателя два острых клыка для большего сходства. Правда, с таким прикусом пришлось заново учиться говорить и есть, зато впечатляло.
Правда, это впечатление сохранялось, пока “Кобра” щеголял по улицам вольных городов свежим и готовым к бою, а не задыхался от песка, ветра и пыли вдали от цивилизации, отряхивая некогда ярко блестевшую на солнце золотую чешую брони.
В Десейре уже несколько лет процветала металлургия. Разумные, лишившиеся господ и выбравшиеся из пещер, теперь применяли свои знания и экспериментировали. Зачарованная броня, в которую был одет Кобра, могла запросто поймать и выдержать даже винтовочную пулю, но карабкаться в ней было трудно.
Поднявшись к пролому и задыхаясь, он приложил к губам ингаляционный респиратор и сделал несколько вдохов насыщенного воздуха, после чего с чуть посвежевшими силами стал готов отправиться в таинственный сумрак заброшенного Капитолия.
Огромный провал освещался ровной прорезью света, за которой стояла не менее ровная стена тени, что поначалу показалась непроглядной, но после в ней начали угадываться очертания помещений, горы нанесённого ветром песка и завитки незнакомой резьбы на почерневших обломках.
Сразу за проломленной стеной залетевший за годы песок сформировал своеобразную горку, ведущую вниз, к небольшой арке. Кобра прижал висящую на груди винтовку и, откинув другую руку в сторону, съехал вниз по горке, помогая хвостом удерживать равновесие.
Ветер и палящее солнце остались позади, теперь только таинственная темнота, привыкать к которой приходилось даже инферлингским глазам.