– Так много седых! – Виктория раздраженно выдергивает волосок из идеально гладкой прически, – и морщины! Ты только посмотри – вокруг глаз, между бровей и даже на щеке, где была милая ямочка.
– Странно, если в шестьдесят шесть ты станешь выглядеть, как выпускница колледжа, – тон Лики холоден, а рука, держащая мою, горяча.
Но Виктория не реагирует на дочь – крутит головой из стороны в сторону, подмечая все новые изъяны.
– Придется Роберу сегодня попотеть, – ухмыляется теща, а пальцы жены напрягаются в моей ладони.
– Побереги отца. Он уже слишком слаб.
– Не переживай, в моей книге описаны отличные способы восстановления, которые и тебе бы не помешали. Ах да, совсем забыла, у тебя же нет своего гримуара, – адресованная дочери холодная улыбка заставляет меня стиснуть зубы. В видении стоящий рядом Влад напрягается, на худом лице проступают желваки. Но Лика прижимается крепко, обнимает и целует сжатые губы, я обмякаю, теряя интерес к происходящему, и равнодушно смотрю, как теща накидывает меховое манто, как супруга выбегает за ней на улицу, крича вслед: «Мама, не надо, пожалуйста!», а затем рыдает, пряча лицо в ладонях. В том фрагменте памяти Лики Влад выходит, кладет руки на плечи и разворачивает к себе. «Смотри, мы стоим под омелой», – шепчет, целуя холодный лоб. Окружающий мир вновь теряет очертания, и я проваливаюсь в пустоту, где пульсирует шокирующее открытие – на утро после сцены у зеркала и нашей страсти на лестнице месье Робер Либар попал в больницу, откуда его привезли домой уже в инвалидном кресле. С того Рождества тесть больше не мог ходить.
Перед глазами вновь детская и возбужденное лицо Полины. Дочь отпустила мою ладонь, но не отодвинулась – нетерпеливо ерзает, ожидая моей реакции. Слова путаются и находятся с трудом.
– Как ты это вообще…? – первое, что получается выдавить.
– Не знаю. Кажется, всегда умела. Но управлять научилась недавно.
– И… ты можешь залезть в любую голову? – страшусь услышать «да», но улыбка на девичьем лице открыта и беззаботна, точно она делится школьными успехами или рассказывает о новом интересном фильме.
– Конечно, нет! Только в мамину, и то не дальше двенадцать плюс.
На мое ошарашенное удивление Полина поясняет:
– Похоже на родительский контроль, чтобы я не добралась до семейного порно, – весело подмигивает, тут же заливаясь смущенным румянцем.