Впрочем, мольба о пощаде тут же прервалась, когда рыжебородый богатырь выдернул у Годогоста нож из левой «булки», не спеша обтёр о его же сальную штанину, а затем пророкотал: – Да я ента, я! Сообразил ты, хоть и поздновато да не без подсказки. Но посему, полагаю, беседа наша далее проще пойдёт. Мальчонка-то где? Надеюсь, живой ещё?
– Какой мальчонка?.. – вожак шайки всхлипнул и деланно-непонимающе захлопал глазами. – О чём ты гутаришь, не разумею!..
– Дурковать удумал? Так ента зря, – Ратибор, многозначительно прищурившись, принялся показательно примериваться тесаком ко второй ягодице атамана. – Сейчас, пожалуй, добрый кусок мяса из тебя вырежу да воронам скормлю на твоих же моргаликах; они, знаешь ли, страсть как обожают человечину.
– Ай-яй-яй, да погодь, погодь ты! – тут же противно заверещал подранок. Память к нему явно вернулась. – Ты про этого, что ль, про Воисвета, сынка князя Годислава? Да живой он, живой, конечно! Мы же ещё не совсем ку-ку, гробить курочку, златые яйки несущую. Пуще сундучка с драгоценностями парнишку бережём, пылинки с него сдуваем всей оравой! Практически в прямом смысле! Сами впроголодь жить будем, но мальца напоим, накормим…
– Для тебя же лучше, чтобы твои слова соответствовали действительности. Где вы его держите? – Ратибор вопросительно вперился грозным взглядом в суетливо забегавшие зенки главы разбойников.
– Знамо где, – Годогост, секунду-другую подумав, тяжело вздохнул, прекрасно осознавая, что лучше сейчас говорить правду и ничего, кроме неё. Ежели, конечно, не хотелось отправиться по кускам на корм воронью. У ночного же братишки такого желания явно не имелось. – В нашем лежбище…
– Далеко оно отсюдова? – могучий ратник лениво поигрывал здоровым, острым как бритва ножом перед испуганной физиономией разбойничьего атамана, ловко перекатывая булатное лезвие между пальцами.
– Да нет, – нехотя пробулькал Годогост. – Версты полторы…
– В вашей берлоге, помимо малька, есть кто-нибудь ещё?
– Угу, – вожак душегубцев, страстно хотевший жить, без зазрения совести выкладывал всё, о чём его спрашивали. – С дюжину моих головорезов там трутся. Охраняют лагерь, мальчишку, припасы, пожитки наши какие-никакие. Мы ж в засаде всем скопом редко сидим, ибо оставлять совсем без присмотра становище как-то боязно; мало ли кто по чаще бродит… Тем более наш разведчик маякнул заранее, что путник, ну то есть ты, всего в одно жало по тракту скачет. Мы и решили, что дельце плёвое предстоит! Из лучников только Блуда взяли. Стрелок он, конечно, так себе, дык остальные ещё хуже!..