Эй, эй! Почтенные! Преклоните свой слух к рассказу старого ракугока, и вы не пожалеете о потраченном времени. Бросайте монеты в мою миску и устраивайтесь поудобнее! Вот к нам заходит старик, вот еще один старик, вот почтенный торговец дайконом, вот грозный самурай, а вот и девушка, чья красота подобна цветущей сливе. Заходите! Места хватит всем! Речь у нас пойдет о таких давних временах – есть невежды, которые не верят, что это когда-то было на самом деле. Вы узнаете о людях столь могущественных и славных, что сам бог Грома не постыдился бы склонить перед ними свою светящуюся голову. Итак, я слышу звон монет в своей миске, я вижу ваши глаза, а в них почтительное внимание… Слушайте удивительную и правдивую повесть о великой и грозной императрице Кокэн и монахе Докё, который был человеком великих достоинств, как духовных, так и телесных, и не менее великой дерзости. История эта темна и запутанна, ибо немногое нам известно о тех древних временах. Слушайте же и удивляйтесь!
Перехватывая нить повествования у разговорившегося ракугока, мы должны признать, что в целом он прав. История императрицы Кокэн и монаха Докё находит столь скудное отражение в источниках, что поневоле приходишь к выводу: «ничего-то на самом деле мы не знаем». Это, безусловно, правда, но в то же время правдой будет и вывод: «все-таки кое-что нам известно!» Обычно эти события эпохи Нара трактуются, как попытка буддистского духовенства взять на себя нити управления страной, создав своеобразную теократию. Трактовка вполне справедливая, но нас в первую очередь интересуют страсти, которые могли скрываться под скучной оберткой политической борьбы. Будем откровенны: лапидарные аутентичные источники ничего не говорят по поводу «любви», но если мы примем буквальное понимание сухой строки документа, то неизбежно придем к выводу, что властители и властительницы Страны восходящего солнца были сродни каменным идолам Дзидзо-сама, что украшают японские дороги.
Рассказ о похождениях неутомимого служителя Будды будет не вполне понятен читателям, если мы, хотя бы в общих чертах, не обрисуем политические декорации, на фоне которых развернулись эти занятные события.
Время, о котором пойдет речь, вошло в историю под названием «эпоха Нара». Япония стремительно приобщалась к китайской культуре, в Поднебесную регулярно отправлялись посольства, в Страну восходящего солнца активно проникал буддизм, грамотность среди чиновничества и аристократии была повсеместной, а знание китайского языка – строго обязательным. Неудивительно, что единственный в полном смысле этого слова город, который в то время носил имя Хэйдзё-кё, строился по всем правилам китайского градостроительства. Образцом послужила далекая китайская столица Чанъань. Правильное расположение гор, холмов, равнины и реки, а также благоприятные гадания подсказали нужное место, и великая Нара явилась на свет. Население этого единственного мегаполиса достигало двухсот тысяч человек, что просто невероятно, ведь население Японии в то время насчитывало около шести миллионов. Прямые, как стрелы, проспекты, ширина которых доходила до шестидесяти метров, делили город на правильные кварталы, а на севере располагался дворец тэнно. Всякому образованному горожанину было известно, что государь – воплощение Полярной звезды, так что месторасположение чертогов вполне обоснованно. Придворные всевозможных рангов, чиновники, аристократы населяли этот островок благополучия, куда со всей страны тянулись повозки с рисом, рыбой, шелком, бумагой и прочими полезными грузами. Можно сказать, что Нара одновременно выступала в роли огромного склада, но потомки запомнили ее вовсе не за это. Блестящая придворная жизнь, полная сложных церемоний, изящных развлечений и весьма ожесточенной борьбы, – вот главный символ древней столицы.