Когда в одну среднюю школу приезжал из роно проверяющий, в педколлективе все в один голос утверждали:
– Степан Филаретович да Александра Александровна всю школу на себе везут.
Да разве и нашёлся бы в целом сельсовете с этим несогласный: без русского языка и литературы, которым учил Степан Филаретович, без математики и геометрии, которые преподавала Александра Александровна, не только не поступить куда-нибудь, но даже и аттестата не получить. А кроме того, они оба отличались своими яркими педагогическими методами.
Посидев на одном уроке, на другом, проверяющий потом с каждым учителем беседовал и, например, в разговоре со Степаном Филаретовичем считал должным – по своей обязанности – кое-что высказать и начинал обыкновенно так:
– Знаете, Степан Филаретович… как бы это выразить?.. Не кажутся ли вам отношения ваши с учениками, простите за прямоту, несколько фамильярными?
А Степан Филаретович неизменно отвечал на это своим природным баском:
– А отчего бы, уважаемый, отношениям между людьми не быть таковыми?
Тогда проверяющий, чуть покраснев от досадной мысли, что не сумел править разговором, восклицал убеждённо и неожиданно для самого себя:
– Конечно, конечно! Ведь у вас такой опыт…
В беседе же с Александрой Александровной проверяющий, ещё не успев сказать и слова, вдруг замечал в её лице такое негодование от возможных советов, что сразу терялся и восторженно лепетал:
– Всё прекрасно, Александра Александровна, всё прекрасно!
Между тем школа, затаившая было дыхание на два дня проверки, опять дышала в полные лёгкие всех своих классов и кабинетов. В старших классах, с пятого по десятый, беготня и гам вовсе не прекращались, и редко кто оказывался на месте, когда в класс заходил Степан Филаретович. Наоборот, зная, что урок будет именно его, ученики проводили перемену в каком-то неистовом ожидании: самые резвые не боялись и после звонка носиться по классу сломя голову и прыгать через парты, сбивая их ровные ряды; ученицы и радивые ученики не сидели, как бывало перед другими уроками, зажав ладошками уши и уткнувшись в учебники, и не стучали коленками в отчаянном усилии зазубрить параграф в последнюю минуту, а болтали между собой по углам; курящие не опасались табачного запаха, разящего от них при ответе, и не выбегали во двор за поленницу, а курили прямо в классе, стоя на подоконнике у форточки, и звонок – получалось так – лишь собирал всех в класс и лишь усиливал всеобщую суматоху.