Столлер начал догадываться, к чему ведёт рассказ Кузьмина.
– А как твоя Мария отреагировала на поездку? – спросил он.
Кузьмин задумался, а затем ответил:
– Да я сам не пойму. Сначала всё было, вроде, хорошо. Мы заранее договорились о моей последней поездке, и она должна была к тому времени всё подготовить, чтобы, по моему возвращению, мы начали жить вместе. Но в последний день что-то изменилось. Перед отплытием она начала горевать и не хотела меня отпускать. У неё было предчувствие чего-то плохого, а я, глупец, не послушал её. Я сказал, что всё уже подготовлено и что отменять поездку поздно, а также уверил, что скоро вернусь, и она не успеет заскучать.
Столлер нетерпеливо перебил:
– И ты потерпел кораблекрушение по дороге, я прав?
Кузьмин отрицательно покачал головой, усмехнулся, но вскоре его взгляд снова омрачился.
– Если бы… Ведь, как ты правильно говорил, по этому пути никто не осмеливается плавать. Эта река хоть и является более прямым и быстрым маршрутом, но она слишком опасна.
Столлер понял, что ошибся, и решил больше не перебивать, а просто слушать.
– Мы решили плыть по морю, огибая это место. Да, путь дольше, но если бы мы попытались проплыть тут и потерпели кораблекрушение, выгоды бы никакой не было, – продолжил Кузьмин с грустной усмешкой. – Я сейчас наглядный пример того, почему не стоит плыть по этому пути. Мы доплыли нормально, но как только я успел начать выгружать товары, к нам подплыла ещё одна лодка со срочным письмом для меня…
Снова повисла тишина, в которой был слышен лишь шум ветра и быстрые шаги Столлера.
Столлер не удержался и заговорил первым:
– Так, что же было в письме?
Кузьмин ответил отстранённо:
– В письме говорилось, что почти сразу после моего отплытия моей жене, Марии, стало плохо, предположительно от укуса ядовитой змеи… Она почти сразу погибла. Также там было указано, что похороны состоятся через три дня… А с учётом того, что я получил письмо всего за один день до них, времени осталось совсем мало.
Казалось, что это письмо он уже прокручивал в голове не одну тысячу раз, думая, мог ли он что-то исправить. И даже сейчас, находясь на пороге смерти, когда все возможности уже ушли, он всё ещё размышлял, что же он мог изменить.
Выждав паузу, Столлер искренне произнёс:
– Соболезную…
Несколько минут Столлер молча нёс Кузьмина, но потом всё же решил спросить: