– Что сырость развела, – сердито проворчала бабка Дарья, завидев вошедшую в калитку заплаканную девчонку, – А ну, сопли подбери, да сходи дай зерна курам! Хоть толк от тебя будет.
– Бабушка, меня мальчишки дразнят! Уродом называют, хромоножкой и ещё "рубль-пять"! Граков и Терехов Борька, и еще…
– Хватит ныть, я сказала! – прикрикнула Дарья, – Ну и дразнят, так что – ты ж и есть хромоногая, привыкай! Жизнь долгая, нога твоя не отрастет, всю жизнь такая будешь! Всё, не жалуйся, иди лицо умой да кур корми, нечего болтать попусту!
С той поры не жаловалась Натка, ни бабушке, никому. Молча сносила и насмешки сверстников, и притворно-жалостливые вздохи соседок. Не жаловалась и улыбалась приветливо всем. Даже когда вошла в отроческий возраст, и в рост костей всё её худенькое тельце разламывалось от боли, наливались и деревенели мышцы от напряжения. Ночью ноги сводило так, что Натка однажды прокусила себе губу, сдерживаясь, чтобы не закричать и не разбудить бабушку.
Вот тогда она и научилась "прятать" от всех свою хромоту – ходить она стала, приставляя одну ногу "на цыпочку". Всё тело при этом напрягалось, поясница к вечеру болела неимоверно, но Натка терпела и не жаловалась, ибо не было в этом смысла. Со временем походка ее стала плавной, «с мысочка», ровная спинка и приветливый взгляд, за ними не стало видно тщательно спрятанной хромоты и невыносимой боли.
Училась Натка хорошо, всего лишь одна и была у неё четвёрка – по физкультуре. Потому что принципиальная бабушка попросила учителя физкультуры спуску внучке не давать и гонять вместе со всеми.
Учитель физкультуры, Геннадий Павлович, прекрасно понимал, что «как все» Натка не сможет, и чаще усаживал её на скамейку, но спорить со строгой бабкой не желал, потому и ставил в журнал четвёрки. Зато он показал Натке упражнения, которые укрепляли мышцы, снимали напряжение и их можно было делать при её состоянии. Наверное, благодаря этому к выпускному классу Натка имела точёную фигурку.
Натка сама и не заметила, что вдруг перестали её дразнить. И не слышно стало ни «хромоножки», ни более обидного «рубль-пять», и тот же Сенька Граков, смущаясь и краснея предложил ей как-то понести домой её портфель.
– Смотри у меня! Принесёшь в подоле, как мать – вот этими руками придушу! – ругала её бабка Дарья, непонятно только за что, – Мне всё равно, я старая! Сперва тебя придушу, потом сама в омут брошусь, чтоб на этот свет не глядеть больше! Только увижу еще около тебя этого паршивца-Сеньку, или еще кого, тебе все космы выдеру! Ей-ей наголо побрею, чтоб ни один на тебя не поглядел!