Ничуть не стесняясь вытаращившейся на происходящее из своего двора Вали Крушининой, и протестов самой Елены Степановны, Дарья вытолкала учительницу за калитку, щедро посыпая её громкой бранью. Потом хлопнула щеколдой, заперла калитку, и пошла в дом, где испуганная Натка давно забилась в самый дальний угол, и теперь горько плакала, закрыв лицо руками.
В тот день бабка Дарья впервые побила Натку. Взяла пластмассовую ярко-синюю хлопушку, купленную недавно в хозмаге, чтобы выбивать половики, и отходила девчонку как попало, до красных рубцов по всему телу, повторяющих узор самой хлопушки.
Натка молча сносила побои, только закрывала руками лицо, ни звука не слетело с её крепко сжатых губ, и бабку это сердило ещё больше – удары становились всё чаще и размашистее…
Когда Дарья сама очнулась и опустила руку, тяжело дыша, Натка отняла руки от лица и так глянула на бабку, что у той кровь ринулась в лицо жаркой рекой. Не было в Наткином взгляде ни злости, ни гнева, была только такая укоризна и…любовь, что дрогнула каменное бабкино сердце.
Нет, не настолько, чтобы приласкать внучку, прощения попросить, а лишь настолько, чтобы повесить на гвоздь в сенях эту проклятую хлопушку. Хлопнув со всей силы дверью, Дарья ушла в хлев, якобы по делу, а сама прислонилась к низкой дверке, привалилась спиной и закрыла глаза, пытаясь успокоить рвавшееся наружу сердце. Голубка вопросительно смотрела на хозяйку умными и добрыми глазами, будто понимая, что той сейчас нелегко, и Дарья обхватила кормилицу руками, обняла и припала к тёплой шее – только и есть у неё, что Голубка, чтобы пожаловаться, а другим слабины своей не показать…
Натка же после побоев не проронила ни слезинки. Просто встала и пошла к умывальнику – умыть разгоряченное лицо. И на бабушку она не сердилась, ей было всё равно, не было внутри ничего – только чернильно-чёрная пустота.
Умывшись, отправилась Натка в свой закуток и обернувшись в зеленое покрывало отвернулась к стене. Пустыми глазами смотрела она на старенький ковёр с лебедями, покрывающий стену, на камыш, изображённый по краям чуть потёршегося и потускневшего от времени пруда на ковре…
Дарья вернулась в дом поздно. Заглянув к Натке, она хотела бы позвать её поужинать, но поняла, что внучка спит и не стала её будить. Невыносимо было ей посмотреть сейчас еще раз в лицо внучки, побитой её тяжёлой, натруженной деревенской работой рукой…