Ему нужен был только второй этаж, и агент решительно устремился в жерло черной двери, торопясь преодолеть последний отрезок пути. Но едва тьма поглотила его, Макаревич осознал непростительность ошибки: он ухватился за пистолет сразу, как только почувствовал чье-то присутствие рядом, хотя и понимал тщетность запоздалой попытки. Чья-то мощная рука перехватила его запястье, легко отведя дуло пистолета в сторону, а другой захват сдавил горло. Задыхающееся тело судорожно билось в панике, пока твердые пальцы перемалывали кость руки и безжалостно погружались в шейные мышцы, а мозг уже обреченно засыпал, не будучи в силах сопротивляться. Дрожащее, еще борющееся тело в последний раз напряглось, выпрямилось и безвольно обмякло. Агент Макаревич бесшумно опустился на холодные ступени, заботливо придерживаемый чьими-то сильными руками.
Незаметная тень выскользнула из чернильной тьмы дверного проема и призраком растворилась в ночи, не выдав себя ни единым звуком. До рассвета оставалось не более четырех часов, и город вскоре начнет по-настоящему засыпать, чтобы с первыми лучами солнца вновь ожить шумом нового дня. Именно эти несколько часов полного затишья так любил агент Макаревич, именно на эти мгновения он рассчитывал в последние минуты жизни.
* * * * *
Ольгу разбудил телефонный звонок за полтора часа до таймера. Это была третья подряд ночь, не давшая полноценного отдыха, что оставило на ее лице неизгладимый отпечаток, лишив его свежести и приоткрыв завесу неопределенности с возраста. Она выглядела на свои тридцать с небольшим, плюс еще пять за усталость и нервные переживания.
Позвонивший диспетчер дал ей семь минут на сборы – подлетное время вертолета – и, избавив от объяснений, предоставил самой себе. Ольга едва успела одеться и наскоро привести себя в порядок, когда во дворе уже зашумели винты приземляющейся машины. Пилот тоже не взялся комментировать срочность вызова, и смирившейся женщине осталось с пассажирского места рассматривать город.
Вертолет не поднимался высоко, петляя между колоннами небоскребов и придерживаясь лабиринта основных транспортных магистралей, что позволяло увидеть приевшиеся пейзажи в несколько ином свете. Под этим ракурсом Минск, действительно, напоминал красочные открытки и плакаты, символизирующие древнюю столицу, и Ольга ловила себя на мысли, что любуется городом.