Ранним сентябрьским утром я медленно шла по Никольской улице в направлении бывшего Заиконоспасского монастыря. Погода стояла отменная: яркое по-августовски солнце, ещё скрытое за тёмными силуэтами домов, приятная осенняя свежесть и небесная синь. В такие дни хочется расправить плечи, вдохнуть утреннюю прохладу и безмятежно скользить лёгкой походкой, слегка закинув голову, чтобы впитывать глазами «чистую и тёплую лазурь». Однако одолевающая меня тревога, путающиеся мысли и ужас, охвативший всё моё существо, не позволяли мне ускорить шаг: я и стремилась всей душой достичь пункта моего назначения, и одновременно боялась.
Первого сентября 1993 года я шла в Классическую гимназию при Греко-латинском кабинете. Беда заключалась в том, что Гимназии-то ещё не было. Она должна была возникнуть в этот день. Именно возникнуть, а не открыться, потому что «открывают» нечто подготовленное: просторное здание, светлые окна, оснащение, оформленные документы… Мы ощущали всем своим естеством ответственность момента, риск провала и неминуемость нашего начинания… Мы ведь обещали, мы дали согласие! Нельзя забыть глаза родителей (их дети посещали уроки латыни, истории и искусства на наших курсах), взиравших на меня требовательно и вместе с тем просительно: «Вы хотите открыть гимназию, мы знаем. Возьмите наших детей, мы хотим, чтобы они остались с вами. Они всегда успеют вернуться в государственную школу!» И мы обещали им попробовать.
Зачем, зачем я согласилась? – в отчаянии повторяла я. А дети? Празднично одетые, полные надежд и уверенности в завтрашнем дне, они шли учиться в новое, желанное учебное заведение! Невольно вспоминался анекдот советского времени, как приезжий хвалит море в Чехословакии.
– Но у нас нет моря! – возражают ему.
– Надо же! А я не знал и выкупался!
Куда они придут? – спрашивала я себя, невольно перебирая мелькавшие перед внутренним взором картины: новые школы, только что выстроенные или отремонтированные, с широкими лестницами, по которым поднимаются сияющие мальчики и девочки, сгибаясь под тяжестью гладиолусов и заслоняя объективы капроновыми бантами.
Действительно, куда? Грязный двор, засыпанный песком; поруганный собор с покосившимися от трещин стенами, из которого только что выехал детский театр, оставив после себя «культурный слой» метра на два вокруг всего Храма; нуждающееся в реставрации здание с кривыми каменными ступенями, темное внутри, где как раз и расположился маленький класс, отмытый нами и свежевыкрашенный добытой с трудом зеленой краской!