– И напрасно, – с явной досадой заметил Симон. – Пиво – штука полезная, нынче утром отец Каморра при мне заявил, что жители этих краев вялы и апатичны оттого, что слишком много пьют воды.
Исагани, который ростом был лишь чуть ниже ювелира, распрямил плечи.
– Так скажите отцу Каморре, – поспешил вмешаться Басилио, исподтишка толкая Исагани локтем, – скажите ему, что, если бы сам он пил воду вместо вина и пива, было бы куда лучше, люди перестали бы о нем судачить…
– И еще скажите ему, – прибавил Исагани, не обращая внимания на толчки, – что вода приятна и легко пьется, но она же разбавляет вино и пиво и гасит огонь, что, нагреваясь, она обращается в пар, что грозный океан – тоже вода. И что некогда она уничтожила человечество и потрясла мир до самых оснований!
Симон вскинул голову; глаза его были скрыты синими очками, но выражение лица говорило, что он изумлен.
– Славный ответ! – сказал он. – Но боюсь, отец Каморра высмеет меня и спросит, когда же эта вода превратится в пар или станет океаном. Он ведь человек недоверчивый и большой шутник.
– Когда пламя разогреет ее, когда маленькие ручейки, что ныне текут разрозненные по ущельям, сольются, гонимые роком, в один поток и заполнят пропасть, которую вырыли люди, – отвечал Исагани.
– Не слушайте вы его, сеньор Симон, – сказал Басилио шутливым тоном. – Лучше прочтите отцу Каморре стихи моего приятеля Исагани:
Вы говорите – мы вода, вы пламя.
Ну что ж, оставим споры,
Пусть мир царит меж нами
И не смутят его вовек раздоры!
Но вместе нас свела судьба недаром –
В котлах стальных согреты вашим жаром,
Без злобы, возмущенья,
Мы станем пятою стихией – паром,
А в нем прогресс и жизнь, свет и движенье!
– Утопия, утопия! – сухо сказал Симон. – Такую машину еще надо изобрести… а пока я пойду пить пиво.
И, не простившись, он оставил двух друзей.
– Послушай-ка, что с тобой сегодня? Что это ты так воинственно настроен? – спросил Басилио.
– Да так, сам не знаю. Этот человек внушает мне отвращение, чуть ли не страх.
– Я все толкал тебя локтем. Разве ты не знаешь, что его называют «Черномазый кардинал»?
– «Черномазый кардинал»?
– Или «Черное преосвященство», если угодно.
– Не понимаю!
– У Ришелье был советник-капуцин, которого прозвали «Серое преосвященство», а этот состоит при генерале…
– Неужели?
– Так я слышал от одного человека. За глаза он всегда говорит о ювелире дурное, а в глаза льстит.