Белый кроссовок с расписанными фломастером рожицами первым отрывается от безопасного островка тротуара. Мальчик следует правилам и гордо идёт вперёд, как его учили.
Визг шин влетает в этот гвалт звуков нотой, прозвучавшей невпопад. Я первой замечаю чёрный джип, вылетевший на пустую полосу из-за поворота. Это чудовище из железа и бензина несётся прямо на пешеходный переход и не собирается сбавлять скорость. Для него нет препятствий – на дороге ни машин, ни людей. Только он.
Женщина, сама того не желая, выпускает руку мальчика. Пальцы один за одним выскальзывают из липкой от жары ладошки. Пускают мальчика в свободный полёт. Пара распадается, и малыш оказывается посреди пешеходного перехода совсем один. Он видит джип, как и мать, впавшая в шок, как и отец, собирающий апельсины. Как и я, но продолжаю стоять без движения, без попыток ринуться вперёд и вытянуть ребёнка из-под колёс.
Я не двигаюсь с места и только чувствую, как солёные ручьи стекают по моим щекам. Женщина слишком поздно приходит в чувства и кричит мальчику бежать дальше по переходу, но ребёнок уже во власти паники, а ей даже взрослые не всегда способны противостоять. Он оглядывается на отца, на мать с перекошенным от ужаса лицом, и решает бежать к ним.
Я хочу закрыть глаза, чтобы не видеть… Но я здесь именно для этого. Чтобы смотреть. И не пытаться вмешаться в ход событий.
Водитель замечает препятствие на пути слишком поздно. Чёрный джип пытается затормозить, но две тонны на скорости девяноста километров в час не так-то просто поддаются манёвру. Шины истошно визжат, рисуя на асфальте чёрные полосы. Словно кто-то нарисовал грифельным карандашом траекторию смерти. Моя нога машинально сама давит землю, словно от этого педаль джипа вдавится в пол и остановит железного монстра.
Мальчик почти успевает. Но судьба никогда не учитывает никаких «почти». У неё всё выверено по мгновениям.
Глухой удар. Истошный вопль. И смертельная тишина.
Я зажмуриваюсь за долю секунды до того, как бампер джипа врезается в маленькое тельце. Я больше не могу смотреть – этот сон до невыносимости реален. Из всех смертоносных кошмаров этот – самый страшный. Ведь на моих глазах сбили ребёнка. А я стояла в стороне и ничего не сделала.
Первой отступила тишина. Долгое молчание мира так походило на вакуум, но внезапно раздался писк. А затем ещё один и ещё. Слева что-то еле слышно гудело, откуда-то издалека доносился шелест ветра и пение птиц, а совсем рядом – чьё-то дыхание. А может, это дышала я, просто пока не привыкла к этому проявлению жизни.