– Да вы и хроменькая! – то ли удивилась, то ли обрадовалась она.
– Машиной на переходе… теперь вот так.
– И всё-таки не понимаю, зачем он к вам ходит, тем более, здесь и ваша мама.
– Я затрудняюсь на этот вопрос ответить. Я всё сказала. Впрочем, об этом его надо спрашивать.
И они замолчали – налили в чашки чай.
«Плеснуть ей кипятком в бесстыжую морду?! Не вычисляй глупости, не интегрируй – никакой в этом трагедии нет, только поздновато», – размышляла с раздражением Щербатова.
«Вот и ещё несчастная женщина… Только я-то при чем?.. Мама придёт – что сказать? – в то же время думала Наташа. – Какие мы все заблудшие, грешные и ослеплённые, Господи, ну как быть, что говорить, что делать? Не выгонять же…»
Позвонила Анна Ивановна. Слышно было из трубки, как она говорит: «Пригласила Прасковья Алексеевна, так что я задержусь. Коли что, обедай сама, не жди».
– Хорошо, мама, пообедаю, – ответила Наташа, и кто бы подумал: легче на душе стало – не будет же «гостья» сидеть весь день.
Конечно же Валентина Львовна не намеревалась засиживаться, но она никак не могла придумать, как бы этой «девке» защемить хвост, чтобы она его не распускала.
– А какая ваша фамилия? – спросила она.
Наташа, прикрыв глаза, усмехнулась:
– Что же это вы меня всё допрашиваете? Я ведь тоже могу начать допрашивать. Но если угодно: мы Осиповы.
«А фамилия-то, фамилия вроде бы знакомая… на слуху». – И она быстро начала вспоминать имена и лица. Память у неё хорошая, и, наверно, вспомнила бы она убийцу Осипова, но мысли были прерваны. Постучав в дверь, вошел Щербатов.
И диво дивное: он не то чтобы не удивился, он как будто и не заметил свою жену, или воспринял её, как в своей квартире.
– А вот и я, здравствуйте, приятного аппетита! О, чаёк, чаёк – и мне тоже чайку, что-то я озяб.
На него смотрели, его выслушивали с недоумением, а он опустил на пол портфель, снял с себя и повесил пальто и шапку, сел было к столу, но спохватился: достал из портфеля пачку чая и конфеты в бумажном пакете, положил на стол и лишь после этого сел со словами:
– Наташа, и мне чайку…
– А меня ты узнаёшь, Петр Константинович? – напомнила о себе жена.
– Ты так сияешь, что за блеском лица твоего не узнать, но по голосу узнаю – это ты, мой милый друг.
– Это хорошо, что хотя бы по голосу…
Он вздернул плечи и головой повертел на стороны.