– Винстен, что, черт меня дери, тут творится!?
– Не знаю, мой друг, но одно могу сказать точно: начался Ад! Видишь, – он указал пальцем на вампиров, которые съедали девушку, старающуюся отбиться от них тем, что только под руку попадется. – Держи оружие наготове… Постараемся отстрелять и спасти тех, кого сможем, а потом встретимся у тропы на выходе из деревни.
Август не успел ответить, как Винсет побежал прочь.
«Отстрелять, кого смогу!? Да я в жизни винтовку не держал! – Август в панике попятился назад».
Услышав очередные крики, которые заставляли съеживаться от нагнетающего страха, Август понял, что не может оставить новую знакомую одну в этой вакханалии. Он побежал в сторону гостиницы. Все было разрушено, а здание уже догорало.
– Боже! Нет! Только бы ты не оказалась внутри, Лилит… – он сжал крепче винтовку.
Как таковой цели не было, девушка могла быть, где угодно, но ноги Августа вели его к старому озеру. Вдруг, Лилит и ее служанка решили спастись на лодке? Все может быть, он не мог не проверить. Добежав к причалу окольными путями, стараясь не пересекаться с тварями, он осознал, что до сюда в принципе никто не успел добраться… Две лодки мирно покачивались на воде. В спину кто-то влетел, сбив фермера с ног. Они покатились к воде, остановившись у самого ее начала. Август перекатился, когда увидел сверкнувшие, в ночной тьме, два красных глаза. Моррели поднялся на ноги, вскинул оружие, но было уже поздно. Когтистая рука пронзила живот. Он смог разглядеть его.
– С-староста деревни… Дэниел? Но как… – оружие выпало из ослабших рук.
Рохенштайн оскалился, замахнувшись, Дэниел оставил размашистый след на его лице.
– Извините… э-э, как вас там? Моррели? Если бы вы годились на что-то большее, чем разведение овец, то может, вы бы могли присоединиться в наши ряды, – Дэниел вытер рукой стекающую по подбородку кровь, зашагал прочь, оставив Моррели умирать.
Он повернулся набок, чтобы не захлебнуться собственной кровью. По телу пробежала мелкая дрожь, мышцы сковало что-то невидимое, от напряжения в глазах потемнело. Август чувствовал боль, но лишь слегка, больше всего ощущался липкий страх перед смертью. Глаза застелила пелена крови. Лицо так жгло, но он старался не трогать его. Даже не хотелось знать, что за месиво осталось на его лице.