Когда-то это были дикие, изобилующие рыбой места. Теперь же местный охотник, доехав до участка, обнаруживал здесь наскоро срубленные базы и снующие с самолётным рёвом аэроглиссеры и воздушно-подушечные катера. Петро возмущался: «Прёсся-прёсся – а там как… закрай магаполиса! Какой я теперь здесь хозяин?»
Выше Домашней (так называлась избушка, из который Кирилл выбирался домой) у Кирилла было любимое место, где он всегда ставил с женой и ребятишками палатку. Скальная гряда вдавалась в Кандакан, перегораживая реку, словно мол, а на его конце была ровнейшая площадка в седых полосках – весной её шлифовал лёд с вмороженной галечкой. Ранним утром раздался реактивный рёв катера, и на гряду высадилась орава очень плотных московских туристов со спиннингами… Чья-то нога цепанула растяжку от камня и гулко трясанула палатку. Как за кишки дёрнуло, словно не растяжка, а пуповина была натянута меж камнем и подсердием…
– Вы чё творите-то? Вы нас разбудили…
– А мы вас сюда не звали. У нас паспорта. Мы граждане России.
Организованно встали по местам и метали блёсны настолько мощно, уверенно и увесисто, что выглядело всё не как забава, а как серьёзная и неотвратимая работа. С присвистом сходила леска, и встающее солнышко высвечивало взвивающийся над ней туманчик. У кого-то хватающий таймень промазал по мыши, взворотил бурун, и один из рыбаков достал камеру и очень веско и басовито сказал на неё, что, мол, «внимание», «Коля, не …ди» и, что сейчас мы наблюдали выход. И снова было ощущение, что все присутствуют на каком-то очень серьёзном и государственно важном деле.
А как-то весной на самой Домашней Кирилл обнаружил целую бригаду – водители катеров, проводники, повариха. Кирюхины вещи лежали на улице, а на нарах дрых водитель «ветродуйки». Компания ждала, пока вода упадёт, чтобы пройти порог.
А однажды к самому посёлку подошла целая «Заря» с французами. Кирилл, понимая, к чему идёт дело, поднялся по трапу. Наглый тип с веснушками и в камуфляжной, будто тропической, шляпе сказал: «Кто это такой?! Проводите его»…
Андрей представлял себе городских туристов, как хлюпиков, туристиков, которые при одном виде его, местного, потупятся и свалят восвояси. На самом деле они были сытые, рослые, много бритоголовых и толстых и до звона прокалённых в войне за места нагула. Все, как один, в камуфляже и очень уверенные в своей правоте платящего.