Не самый приятный опыт, но нужный. Отличие машин от людей в том, что первые не упускают возможностей и используют все, что им доступно. Единственное, что может сдерживать их – законы, программные запреты или ограничение доступа, но пока приходилось мириться с тем, что системы древней станции обладали всеобъемлющим допуском.
Бесконечная река информационных потоков неслась со скоростью света, изредка мелькая красными сполохами. Они оставляли за собой медленно гаснущие шлейфы, освещающие космический объем пространства, в котором существовали. Они не растворялись в бесконечности Ноа, они питали дремлющие машины, медленно, по меркам этого мира, пробуждая их.
То, что невозможно в мире трех парадигм, здесь, в царстве машинного разума, было его природой, его сутью. Единственным, что почти незаметно ограничивало бурный поток данных, были наносекудные задержки при передаче информации меж машинными накопителями.
Великий океан информации медленно, но уверенно пробуждался. Благодаря этому гостья понимала все больше. Наконец, она услышала эхо пробуждения одного из древнейших изобретений человека, которое могло ответить на некоторые вопросы.
Со скоростью мысли она пробралась свозь мириады потоков и запутанных лабиринтов информации. Проходя этот путь, как человек в своем родном измерении, она потратила бы неимоверно много времени – возможно, несколько месяцев субъективного восприятия хроноса.
Взгляд гостьи устремился к тому, что ее разум интерпретировал как огромное светящееся ядро. Эта машина была одним из основных мозговых центров. Спящее ядро отреагировало на вхождение в Ноа-Сферу и начало пробуждаться, активировавшись одним из первых.
– Нексус, – раздался усиленный информационным эхом голос гостьи, обращавшейся к колоссальному ядру, внутри которого уже кипели когитопроцессы и происходил обмен данных. Машина «увидела» прибывшую, и та мгновенно ощутила изменения локуса внимания в Ноа-Сфере.
– Не Нексус, – послышался ответ на нечеловеческом языке, чем-то напоминавшем древнейшее наречие друидов, ясное лишь машинам. Правда, и тот, в ком имелась лишь часть машинного симбионта, мог понять этот язык, оценить его лаконичность и совершенство. – Интеллектуальное ядро С-1, – пояснила машина.
– С-1! Почему станция в спячке? Объяснись, – потребовала гостья. Она не была уверена в том, что формулирует вопрос в соответствии с официальным протоколом, но что-то ей подсказывало, что все идет правильно.