Сейчас, с высоты прожитых лет, Руслан уже мог разобраться, почему ему так нравилась Володина семья: потому что дети чувствовали себя в ней свободно. Сам Руслан ничего подобного у себя дома не ощущал. Он знал, что мама его любит, и даже очень, – но эта любовь была какой-то чрезмерной, сковывающей, а порой и вовсе как будто удушающей. Постоянно было такое чувство, что, где бы он ни был, мама все время наблюдает за ним. Работая в ЖЭКе, она не сидела на одном месте, а постоянно ходила по их микрорайону «на объекты» и, пользуясь этим, то и дело заглядывала к сыну в детский сад, а затем в школу. В обед она каждый день приходила домой, чтобы накормить Руслана, а когда он подрос – проследить, хорошо ли он поел. Все десять учебных лет мама была председателем родительского комитета, знала всех учителей, контролировала, как сын учится, с кем общается, с кем дружит, и как огня боялась, что он «попадет в плохую компанию». На работе, как знал сын, мама была строгим, авторитарным руководителем, подчиненных держала в ежовых рукавицах. Дома вроде бы все было иначе: Руса практически не наказывали, мама почти всегда была с ним ласкова, – но все равно сын не понаслышке знал, что означают слова «у Галины Николаевны не забалуешь».
В итоге все детство Рус ощущал себя как Штирлиц – вечно «под колпаком». А еще все время чувствовал себя обязанным. Он боялся разочаровать маму, оказавшись не таким хорошим, каким она хотела его видеть, боялся огорчить, потому что та могла расстроиться из-за любого пустяка – особенно если этот пустяк был как-то связан с сыном. Ей необходимо было постоянно получать подтверждения его ответной любви, заверения, что лучше ее нет никого на свете и он всегда-всегда будет с ней рядом и никогда ни на кого ее не променяет. «Мы с тобой всегда будем вдвоем, и нам никто больше не нужен», – часто говорила ему мама.
Володю и его семью мама отчего-то не любила. Из-за этого маленький Руслан тоже очень переживал. Как-то раз он пригласил друга к себе – и сильно пожалел об этом. Мама пришла с работы, наверное, очень усталая и голодная. Чем еще объяснить то, что, увидев мальчиков, которые строили брустверы из перевернутых стульев, она закричала практически с порога:
– Да что же это такое, нигде покоя нету! Я в собственном доме могу отдохнуть или нет?!