В голове Леры засверкали яркие образы – тёплые пляжи, лазурные воды, экзотическая природа.
– Например?
– Не знаю, Таиланд, Мальдивы, Кипр? Что мало вариков? – с огнем в голосе ответила она, мечтая о том, чтобы хоть на недельку ускользнуть от ежедневной рутины.
– Через пару недель? – задумался Игорь и посмотрел свой ежедневник.
– Ну, да. Покупку путевок возьму на себя. Устроим Варьке и Валерке сурприз! Блин, дней восемь побалдеем и назад попы морозить в нашу северную столицу!
– Ну, в принципе, думаю, за пару недель я все улажу и смогу позволить себе отпуск, – в момент поддался Морозов ее энтузиазму. – Да, это надо давно было сделать.
– Ну, все, договор! – Лера, пренебрегая формальностями, по-пацански пожала ему руку, сжимая её с детским задором. – Сейчас же займусь этим вопросом. Деньги скинешь на карту!
– Лер, только устрой там все по высшему разряду! – Игорь рассмеялся, когда увидел, с какой смешной гримасой она ответила. Озорная улыбка растянулась у нее на лице, и он не удержался: – Боже! Лера, когда ты повзрослеешь?
– Давай, Морозов! Встретимся в аэропорту! – с этими словами она послала ему воздушный поцелуй и, словно комета, стремительно покинула кабинет, оставив за собой россыпь флюидов хорошего настроения и предвкушения приключений.
29 января 2018 г., Санк-Петербург.
Давид Абрамович Лифшиц, наслаждаясь нежным теплом зимнего дня, неторопливо продвигался по живописной Университетской набережной к автобусной остановке. В свои 42 года он был настоящим титаном в царстве знаний, всецело посвятив себя Санкт-Петербургскому государственному университету – от момента поступления, через годы учёбы, до настоящего времени, когда стал преподавать энтомологию на биологическом факультете. Высокий, стройный, с заметной жилистостью, он явно был приверженцем регулярных тренировок, что делало его спортивную фигуру особенно контрастной к меланхолической задумчивости, которую отражали его большие, глубокие глаза – полные мудрости и внутренней силы.
Темно-русые волосы, слегка волнистые, рассыпались по лбу, придавая его лицу ауру загадочности. Однако даже этот легкий беспорядок не скрывал интеллигентности, которой была пропитана каждая черта его лица. Взгляд Давида был глубоким и проницательным, заставляющим окружающих ощущать его внутренний мир. Однако, несмотря на привлекательную внешность и материальное благополучие, личная жизнь оставалась пустой. Тень одиночества, которую он пытался скрыть за безупречно выглаженными рубашками и безупречным порядком во всём, казалась почти осязаемой. Они с матерью, Соломеей Давидовной Лившиц, занимали элитную квартиру, оформленную со вкусом, в 106 квадратов на Невском. Давид был поздним единственным ребенком, поэтому мать опекала его, как курица яйцо.