Валя глубоко вдохнула. Нос щекотало запахом вчерашнего чая и затхлой подушки. Вдохнула ещё раз. И ещё. Потом открыла рот и, чуть сипловато, но на удивление твёрдо произнесла в пустоту комнаты:
– С этого дня никаких твоих дурацких планов!
Кляпа сделала в голове драматическую паузу, как диджей на рейве перед выбросом баса.
– Лучше буду сумасшедшей, чем твоей марионеткой! – рявкнула Валя, вкладывая в каждую букву всю ту злость, всю ту безысходность, что копилась в ней недели, месяцы, может быть, всю жизнь.
На мгновение повисла тишина. Даже холодильник на кухне замер, перестав гудеть своим вечным песком отчаяния. Даже батарея перестала покашливать, и где—то во дворе словно почуяв происходящее замолчал соседский пес, известный своей любовью к бессмысленному лаю на голубей.
А потом в голове раздался знакомый смех. Заливистый, тягучий, как густой карамельный сироп, в который кто—то макнул всю её решимость. Кляпа ржала так, что, казалось, если бы у неё был физический рот, она бы уже захлебнулась собственным весельем.
– Ой, Валюша! – задыхаясь от хохота, простонала она. – Ну ты даёшь! Какая восхитительная истерика! Просто гранд—финал! Давай—давай, продолжай! Может, ты ещё флаг победы вышиваешь вязаным крючком? Или запишешь гимн свободы на плёнку из банановой кожуры?
Валя молчала. Сидела на диване, растрёпанная, потрёпанная, но впервые за долгое время – настоящая. Её решение было окончательным.
И даже если завтра её заберут психиатры, если Кляпа будет орать в голове день и ночь, если мир окончательно перевернётся вверх тормашками и начнёт крутиться, как барабан в стиральной машине, Она больше не будет покорной марионеткой в руках своей ехидной квартирантки. Её личная революция началась.
И первым пунктом программы было: психануть по—настоящему.
То же самое утро продолжало глумиться над Валентиной без предупреждения, без уважения к личным границам и без малейшего желания быть хоть сколько—то полезным. без предупреждения, без уважения к личным границам и без малейшего желания быть хоть сколько—то полезным.
Собиралась Валя на работу не просто нехотя – с такой обречённостью, словно шла не в офис, а на личную казнь, где зрители будут требовать повтора и хлопать в ладоши за каждый промах. Но сегодня в её голове зрело нечто большее, чем банальное страдание. Сегодня она собиралась превратить офис в арену собственного безумия, где правила будет диктовать не Кляпа, а она сама – Валентина Безумная, Валентина Освобождённая, Валентина "плевать я хотела на всю эту галактическую фигню!"