Она стояла на не твердых ногах. Противно и гнусновато выла. Волосы рассыпались по плечам, полушубок изодранный в клочья подрагивал. Ее глаза блестели от неистовства. Она чем-то походила на бешеного песца. Послышалось, как машина рванула с места, и за ней усилив и поменяв тональность звучания и настойчиво бибикая, понеслись в погоню две полицейские машины.
Малика дышала тяжело, но подходить к ней было опасно и страшно. Мне кажется, она поняла, что умирает. Потому как она застыла на месте, тело ее дрожало, и она прислушивалась к себе и не переставала скулить. Вероятно, от боли, страха перед неизбежным или ярости. Из ее рта начала выходить толчками кровь.
Я бросила взгляд на маму. Та лежала на замершей земле, и делалась с каждой минутой все бледнее и белее. В отчаянье я просила бога сберечь ее. Для меня. Я оторвала от нее взгляд, только когда заткнулась Малика. Женщина повалилась на землю, навзничь и под ней растекалась чернеющая в ночном лунном свете кровь. Я видела, как остекленел ее взгляд, а мышцы лица расслабились, пропитавшись безжизненной скорбью.
В дом вошли полицейский. Андрей Николаевич оставил нас, пошел к ним на встречу. Я поднялась на ноги, вышла из сарая и подошла к Малике. Уходить далеко от мамы, не хотелось. Я смотрела на женщину и думала об ее словах. Как не терпелось той убить меня. Она убийца, сомневаться не приходилось. Но так близко я видела подобного человека в первый раз.
Спустя пять минут Андрей Николаевич вернулся с подмогой. Мы перенесли маму в дом. Наш начальник полиции, в поселке его звали Танцор, за смешную фамилию Вальс и страсть к танцам, подоспел вовремя, вызвал скорую и криминалистов. У Андрея Николаевича хватило опыта и ума позвать на помощь его. Если бы не он, мы бы погибли.
Мама стонала. Ей становилось хуже. Несмотря на то, что мы с ней обе были напуганы, а она ранена, мы испытывали облегчение. Ведь вокруг нас сновали люди. Она передала мне пакет с деньгами.
В то время, как медики забирали ее, она стонала, пока врачи не ввели ей обезболивающее, и она уснула.
– Отвезем в город, – сказал медик. – Завтра, сможешь навестить. А пока даже не знаю, в какую ее возьмут больницу. Да и ты, что там делать будешь? Сидеть и ждать. Кто за тебя отвечать будет?
Они не разрешили мне поехать с ними. Андрей Николаевич сказал, что присмотрит за мной. Затем приехала машина и забрала трупы. Люди собирали улики, фотографировали дом. Наступила очередь протоколов и отчетов.