.
Он должен был сжечь её. Или хотя бы съесть, как учат на курсе безопасности. Но он аккуратно сложил листок и спрятал в потайной шов на подкладке рукава.
В ту ночь он не спал. Снова произнёс её имя – теперь с отчаянной уверенностью:
– Лили.
Никакой кары не последовало. Ни тени под дверью, ни исчезающих родителей, как рассказывали в детстве. Только… шаги.
Едва слышные, за стеной. А утром – в столовой, где даже приборы были из плотного пластика, чтобы не звенели – она подошла к нему. Молча.
Она просто встала рядом, пока он выбирал какой чай заварить на этот раз. И, не глядя на него, написала пальцем на гладкой поверхности стола:
«Крыша. Сегодня. После семинара. Наедине.»
Он прочитал. Понял. Не кивнул – слишком опасно.
Но в тот вечер он всё равно поднялся на крышу здания. Без браслета наблюдения. Без планшета. Один. И она уже была там.
Сидела на парапете, босыми ногами касаясь края.
– Ты пришёл, – сказала она. Вслух.
Мэт вздрогнул. Это было как удар током. Его мозг, воспитанный в мире жестов и взглядов, не был готов к звуку человеческого голоса. Он не знал, что голос может быть… таким.
Он хотел что-то ответить, но рот пересох. Он только кивнул.
Она встала. Подошла ближе.
– Говорить не больно, – прошептала Лили.