Пишу свою жизнь набело - страница 91

Шрифт
Интервал


И все же я каждый день звонила Тине, расхваливала прелести моего бесцельного существования и даже звала ее приехать, заманивала. Мне в самом деле хотелось поделиться с ней этим пусть временным, пусть случайным, будто ненароком украденным, но все же покоем. Она отнекивалась, надышись, говорила, сама и мне принесешь в клювике немножечко нирваны, а нет, так тоже не беда, не все же нам из одного колодца пить.

И правда – что мы все вместе да вместе. Сколько ситуаций было загублено на корню, оттого что мы всегда вдвоем. И из нас не решались выбрать, будто чувствовали, что таким образом нарушится некое пусть неустойчивое, но все же равновесное состояние природы, и боялись последствий, да и мы, вечно уступая друг другу, в результате отступали обе, делая вид, что предмет (или ситуация) нас вовсе не интересует.

А тут брожу я одна, в сиреневой куртке и пушистом зеленом шарфе, белокурая, легкая, томная в своей печали, живописно дополняю юрмальский пейзаж, а навстречу все чаще и чаще попадается киносценарист Седов, еще не очень известный, но уже довольно преуспевающий, о чем узнала я от немногочисленных обитателей нашего дома. И Седов этот довольно привлекательный мужчина, между прочим, хотя мне до него никакого дела нет.

Как, впрочем, ни до кого другого, кто не прочь был бы прикадриться. А не прочь были бы все. И это так естественно – молодая, вызывающе одинокая женщина, красивая, без тени кокетства, да к тому же единственная на этом корабле, кроме нее еще три старушки – две поэтессы и одна вдова. Не разгуляешься. И я никого не осуждаю – ни за не слишком настойчивые попытки, так, на всякий случай – авось обломится, ни за церемонное, напоказ ухаживание – нет ничего безобиднее, ни даже за весьма недвусмысленные предложения. Ничего в этом нет особенного – обычная, древнейшая игра.

Только я в нее больше не играю. Разонравилось, надоело. И Седов, видно, тоже не играет. Он пишет сценарий для престижного международного конкурса, мечтает победить. Вернее, уверен, что победит, работает со вкусом и каждый вечер, когда вся наша компания собирается в баре, очень артистично не рассказывает даже, а показывает, что написал за день. И все ему завидуют, это видно невооруженным глазом. Потому что больше здесь никто не пишет, – и это тоже видно невооруженным глазом – так вялы и невыразительны попытки рассказать о своем.