– Так что говорят, Любовь Эдуардовна?
– Извини, мне надо идти, я сегодня дежурю по «скорой», через пять минут смена, а я заболталась с тобой.
– Хорошо.
Доктор ушла, она меня, как родную, от чего-то все оберегала, надо будет спросить позже у санитарок, когда они придут. Увидела на столе оставленные ножницы, медленно встала и пошла, прислушиваясь к ощущениям, все вроде было хорошо, голова не кружилась.
Сжав металлический предмет в кулаке, направилась в ванную, хочу уже снять повязку и посмотреть на себя без нее. Может быть, что-то вспомню? Аккуратно начала разрезать бинты сбоку у уха, стараясь не обрезать волосы, мучилась долго, даже устала, представляя, как утром меня будут ругать за это.
Но как только последний бинт упал в раковину, я, посмотрев на свое отражение, замерла. Голова немытая, на затылке торчал небольшой клок, потрогала пальцами, чувствуя все еще небольшую шишку. По щекам потекли слезы от жалости к себе.
Но вздрогнула от испуга, потому что резко открылась дверь. Обернулась, на пороге стоял тот мужчина, о котором Любовь Эдуардовна не хотела рассказывать. Он смотрел в упор, пронизывая взглядом насквозь, и молчал.
– Ты что-то вспомнила?
– Не… нет, а что…
– Тогда пошли.
– Куда?
– Так надо.
Игнат ждал, не двигаясь с места, челюсти плотно сжаты, на скулах играют желваки. На нем был светло-серый костюм английского покроя, черная рубашка, начищенные до блеска туфли дерби.
Откуда я это все знаю?
– Алена?
– Да, – откликнулась на имя, с которым уже сроднилась.
– Пойдем. – Мужчина берет меня за руку, а я вместо того, чтобы идти или сопротивляться, смотрю на наши руки.
У него сухая и теплая ладонь, а еще аромат, он заполняет легкие, так что кружится голова. Я помню этот аромат, я точно его помню.
– Все в порядке?
– Нет.
– Тебе плохо?
– Я… я не знаю.
– Тогда лучше так.
За секунду оказываюсь у него на руках, и меня куда-то несут.
Глава 10. Игнатов
– Игнат, что происходит?
– Без паники, у папы все под контролем.
– Я вижу. Куда ты ее несешь?
– Домой.
– К себе домой?
– Нет, блять, к тебе, Марат, не раздражай меня. Иди и возьми все лекарства, что ей положены, а то в аптеку побежишь.
Марат говорил под руку, а я, как некое сокровище, нес эту практически невесомую девушку, Барби, как я прозвал ее, впервые увидев. Но это имя ей не подходило, не сейчас, не в том положении, в котором она находится.