– Ты что, при сеансе использовал призыв или медитировал внутри пентаграммы, глупец? – Морон не на шутку встревожился после моих слов. – В астрале много кто ходит, попадаются и такие, кто может атаковать или того страшнее – захватить твое сознание. Нельзя было расширять границы разума дальше стен нашей Школы, только в ней вы защищены.
– Я помню, учитель. Наверное, я действительно слишком увлекся и вышел за границы. – Я покаянный потупил взор.
– Начинающим нужно быть очень осторожными. Мы еще не прошли весь материал по защите разума от атак в астрале. Воздержись от выходов в него на некоторое время. И не смей больше при своих медитациях покидать границу Школы! – Морон сердито глянул, и выставил меня за дверь.
Но, как говорится – нет худа без добра. Благодаря занятиям и упражнениям на факультативе Морона, мои возможности по контролю стихии Огня сдвинулись с мертвой точки, и пошли в гору. Даже Оргус меня похвалил, когда я на его практических занятиях смог разом контролировать три огненных шара и даже два из них без ошибок провел через лабиринт. Третий – на середине пути врезался в колонну, но даже, не смотря на это, мои успехи вызвали завистливые взгляды остальных учеников и одобрительный кивок Оргуса. Я тренировался, окрыленный своими успехами и на несколько недель забыл даже о своих вечерних медитациях. Близились экзамены.
Глава 8. Мир Карна. Деревушка Приречье 748 год. Воспоминания.
Странные и страшные сны и воспоминания приходили ко мне в этом лихорадочном бреду и болезненном беспамятстве. Я хорошо помнил все свои годы обучения и казарменной муштры, свои войны и стычки, когда кровь лилась рекой, как и на любой войне. Помнил свои дуэли в столице и сражения плечом к плечу со своим десятком, а потом и с сотней, по всему королевству. Мы, в основном, сражались только с себе подобными, то есть с людьми, и лишь изредка – с варварами востока.
Более трехсот лет назад закончилась Великая зимняя война и в преданиях, ныне покрытых вековой пылью, я читал их, было написано, что чужие расы, были изгнаны или истреблены. И я никогда не видел их в живую, только их изображения в старых книгах.
Ярко всплыло одно воспоминание. Я всегда был любопытен, и как говорили другие – не глуп, хоть и привык скрывать это, за своей внешностью этакого деревенского увальня и рубахи – парня.