Наконец, я вынужден был сдаться и спустился к реке. Разгадка оказалась до обидного простой. Под действием дождя края ледяных полей растрескивались, крошились, ветер и течение сгоняли большие и малые осколки к берегу, и они ударялись друг о друга, отчего и возникали переливчатые звуки. Я долго вслушивался, но подходящего названия для них так и не подобрал.
Обманные дома
В середине 60-х годов я проходил студенческую практику в областной газете «Советский Сахалин». В то время на южной половине острова ещё было полно следов японского владычества: бумажные фабрики и рыбозаводы с японским оборудованием, узкоколейная железная дорога с миниатюрными вагончиками, портовая гостиница в Корсакове – некогда публичный дом…
В центре Южно-Сахалинска моё внимание привлекли здания с рустовкой из дикого камня, с мраморными панелями, гранитными наличниками, фигурными карнизами и полуколоннами. Всё говорило о вкусе и достатке прежних владельцев. Однако меня постигло разочарование. Подойдя к одному такому дому, где располагалось какое-то городское управление, я обнаружил ловкую подделку. Оказалось, что рустовка и панели, наличники и полуколонны – всего-навсего глина, крашеная штукатурка, с большим искусством имитирующая дорогой камень. Кое-где она искрошилась, обтёрлась, отслоилась от стен, состоявших из жёрдочек и дощечек, между которыми была засыпана древесная мелочь.
Местные журналисты пояснили, что хозяева приезжали сюда только летом, поэтому им не нужны были тёплые дома. А круглый год добывали уголь, рубили лес, ловили и обрабатывали рыбу, строили фабрики и причалы рабочие, переселённые на остров из захваченной японцами Кореи. У них были другие жилища.
Вспомнив сахалинские обманные дома, я подумал, что тут не обошлось без национального характера. Японец ведь вежливо улыбается, кланяется, прижав руки к бокам, уважительно пятится, а поди узнай, что у него за душой.
Полутона
Всматриваюсь в картины, проплывающие за окном электрички. Цветовая гамма среднерусского апреля небогата. Вот белые свечи берёз с пышными кронами, подёрнутыми сизым дымком, – значит, почки набухли и готовятся выбросить лист. Глубокий изумруд тяжёлых еловых лап разбавлен пятнами тускло-зелёной сосновой хвои. Жёстким космам прошлогодней травы, отдающим безжизненной белизной, вторят жёлтые метёлки камыша. Неряшливые кусты ольхи усыпаны тёмно-коричневыми, будто неживыми, столбиками и пушистыми зеленоватыми бутонами. На месте палов намечаются зелёные проплешины. И над всем этим скромным убранством – серо-голубой ситчик неба с бегущими облаками, изредка открывающими солнце…