Недовольство непокорных пелопоннесских союзников теперь побуждало их обратить свои взоры на Аргос как на нового лидера. Они не доверяли Спарте ещё до мира, хорошо зная, что у неё были отдельные интересы, отличные от интересов конфедерации, связанные с желанием вернуть своих пленных: в условиях мира казалось, что учитывались только Спарта и Афины, а интересы остальных союзников, особенно фракийских, были оставлены без внимания. Более того, та статья мирного договора, согласно которой Афины и Спарта могли по взаимному согласию добавлять или исключать любые пункты по своему усмотрению, не консультируясь с союзниками, вызвала всеобщую тревогу, как если бы Спарта замышляла какую-то измену в союзе с Афинами против конфедерации [19]. И тревога, однажды возникнув, была ещё более усилена последовавшим вскоре отдельным договором о союзе между Спартой и Афинами, а также возвращением спартанских пленных.
Такое всеобщее недовольство среди пелопоннесских государств неожиданным союзом афинян и лакедемонян, усиленное в случае каждого отдельного государства его частными интересами, впервые открыто проявилось через коринфян. Покинув переговоры в Спарте, – где только что стало известно о недавнем союзе между афинянами и спартанцами и где последние тщетно пытались убедить своих союзников принять мир, – коринфяне отправились прямо в Аргос, чтобы сообщить о произошедшем и добиться вмешательства. Они предложили ведущим деятелям этого [стр. 13] города, что теперь долг Аргоса – выступить в качестве спасителя Пелопоннеса, который лакедемоняне открыто предают общему врагу, и с этой целью пригласить в союз для взаимной защиты каждое автономное эллинское государство, которое обязуется давать и получать дружеское удовлетворение по всем спорным вопросам. Они утверждали, что многие города, из ненависти к Спарте, охотно согласятся на такое предложение; особенно если будет назначена небольшая коллегия уполномоченных с полномочиями принимать всех подходящих кандидатов; так что в случае отказа не было бы даже публичного обсуждения в аргосской демократической экклесии. Это предложение, сделанное коринфянами конфиденциально (после чего они сразу вернулись домой), было с энтузиазмом принято как лидерами, так и народом Аргоса, поскольку оно сулило реализацию их давних притязаний на лидерство. Соответственно, были назначены двенадцать уполномоченных с правом принимать любых новых союзников, которых они сочтут подходящими, за исключением Афин и Спарты. С этими двумя городами никакой договор не мог быть заключён без формального одобрения народного собрания [20].