Девушка лишь кивнула.
А когда дверь за Костей закрылась – она впервые за целый день почувствовала себя жутко одинокой. Настолько, что ей захотелось подбежать к двери, выскочить на площадку и крикнуть, чтобы парень вернулся. Весь день они были вместе – и весь день он крепко держал её, не позволяя ни рухнуть в пучину отчаяния, ни погрязнуть в самобичевании и ненависти к себе, ни забиться в уголок от страха.
Звучало, конечно, пафосно, но Юльке вдруг стало… пусто. Костя ушёл. Костя, конечно, вернётся…
Она свела брови у переносицы. Не время расклеиваться. Он столько сделал для неё сегодня: забрал с лагеря, помог проверить вещи и продукты, заставил разобрать чемодан, пошёл гулять с собаками, предложил съехаться на пару дней. Избавил от мрачных мыслей. Значит, её задача – сделать так, чтобы всё это было не зря. Чтобы его труды, как минимум, продолжали давать плоды. Хотя бы пока он не вернётся. Нельзя же вечно быть обузой?
В физическом плане ей сейчас и так постоянно требовалась помощь. Объективно. Откровенно говоря, тащиться с собакой вниз по лестнице, а потом обратно с этими огромными тяжёлыми крыльями и вправду было ужасной затеей; не будь Кости рядом, Юлька бы наверняка об этом пожалела. Ей стоило научиться принимать помощь и не чувствовать за это вины – ну, хотя бы прямо сейчас. Не по её ведь прихоти появились эти лишние пятьдесят килограмм за спиной? Не она ведь сломала лифт?
Нет, конечно. Да и Костю всё равно не остановить: если он может помочь, он поможет. Так лучше уж не заставлять его быть ещё и моральным якорем в бесчинствующем океане её самобичевания, верно?
Абсолютно верно. Она должна взять себя в руки.
Так что Юлька, стиснув мобильник, отправилась в свою комнату – ответственно проверять, что там творится с сумасшедшим миром. И нет ли где, и вправду, зомби…
Костя бы устало потёр глаза, будь у него свободны руки.
Честно говоря, он устал. Не от помощи Юльке, как та наверняка бы подумала; и даже не от самой Юльки. Нет, её он любил и принимал безоговорочно: со всеми её достоинствами и недостатками. Недостатки он в ней, кстати говоря, любил порой даже больше. Именно они делали Юльку Юлькой; не Юлей, даже не Юлией Николаевной, а именно его дорогой Юлькой.
Она же относилась к своим, как сама называла их, «загонам» весьма критически – проще говоря, терпеть их не могла. Старалась скрывать то, что делало её очаровательной и сильной: смущалась и расстраивалась, что не может составить Косте компанию на вечеринках у его друзей, избегала лишних встреч с малознакомыми людьми, крайне осторожно выстраивала свои планы на день. И порой даже раздражала тем, как пытается угодить. «Я не хочу мешать» – вечно твердила Юлька, уверенная в том, что её постоянный контроль будет смущать тех, кто собрался съесть целое ведро жареного мяса. Не по часам и без какого-либо контроля, как она привыкла.