– Даниил, положи на место. – тут же пришел в себя отец. – Ты же не выстрелишь в папу!
– До жути хочется проверить, угадал ты или нет. – признался я.
Мы замерли, а я действительно стал бороться с искушением нажать на спусковой крючок. Ведь это так просто: секунда и тирана нет. Не нужно изобретать машину времени и возвращаться в прошлое, не надо ждать и терпеть его выходки… Раз и все. Даже наказание не страшит. Я еще несовершеннолетний, все можно списать на неосторожность. Если выстрелить прямо сейчас, не будет следов насилия и борьбы. Можно сказать, что неудачно «поиграли». Главное – выглядеть убитым горем, будто мне его жаль. Чуть соврать ради свободы. Папины дружки меня не тронут, поверят. А папины недруги так вообще на руках носить станут. Но как это поможет маме?
Внезапная мысль о матери вдруг ликвидировала мою решимость. Убийство не вернет ей загубленной молодости, не сотрет воспоминаний о том кошмаре, который она пережила. Да, я отдавал себе отчет в том, что мне все равно придется лишить Гаррика жизни. Но только для того, чтобы мама жила спокойно, а мы не были с детства ее лишены. Поспешив сейчас я не добьюсь этой цели.
Положив пистолет обратно на стол, я глянул на отца. Тот уже совершенно остыл и смотрел на меня даже со страхом. Ублюдок. Я прошел мимо него в свою комнату, и Гаррик не последовал за мной. Вскоре он и вовсе уехал, а я стал собирать вещи в большую спортивную сумку. Я уже тоже успел успокоиться, так что это нельзя было назвать спонтанным решением. Давно уже хотел уйти из этого дома и сейчас наконец понял: пора!
Да, возможно, отец и изменил свое ко мне отношение и перестал бы меня третировать после сегодняшнего скандала. А если нет? Проверять не хотелось. К тому же дом, в котором я вырос, окончательно мне опротивел, как и его хозяин. Я вспомнил страх, который обнаружил в глазах папаши – он сразу понял, чем дело пахнет. Свою жизнь Гаррик очень ценил и не хотел, чтобы она оборвалась так быстро и нелепо. И как же моментально перешел от тотального бешенства к адекватному состоянию, как сразу успокоился!
В тот вечер я понял про насилие и насильников еще кое-что важное. Все они трусы, при этом трусы, которые прекрасно себя контролируют. Разумеется, если мы говорим о ментально сохранных людях. С тех пор я не верил, когда всякие уроды, поднимавшие руку на тех, кто слабее, впоследствии плакались, каялись и утверждали, что не могли сдержаться, не ведали, что творят… Все они могли! Ведь не набросился же на меня Гаррик, когда я схватился за оружие! Он понял, чем может обернуться дело и сразу же сменил тактику.