Помято киваю. Карусель тормозит с диким скрипом.
– Кофе хочешь? – подходит к кофемашине, попутно выдвигая стул для меня. – Присядь, поговорим.
Он всё решил. Чуда не случилось.
Ставит передо мной чашку с пушистой пенкой и садится напротив.
– Ты прекрасный птиц, Сова, – со вздохом пытается взять мою ладонь в руку, одёргиваю и он ловит только пальцы.
Сейчас будет “но”. Опускаю ресницы, в носу предательски щиплет.
– Но…
Чёртово “но”! Пенка проваливается под первой слезой. Злюсь на себя. Не хочу реветь тут, перед ним.
Прочищаю горло и выдавливаю:
– Я всё поняла, Лёш, не продолжай, пожалуйста. Мне пора.
С грохотом отодвигаю стул и босая топаю в сторону выхода. Изображение плывёт. Если не найду свою обувь, убегу так.
– Нихрена ты не поняла, – перехватывает по пути и, поднимая за талию, сажает перед собой на столешницу. Ставит руки по обе стороны. Тоже злой. А он-то чего?
Голоса нет. Смаргивая крупные слёзы, шёпотом уточняю:
– Ни капельки не нравлюсь? – это унизительно, но я ведь не сумасшедшая, вчера видела, что да…
– Нравишься, – поправляет влажную чёлку, – очень. Ты же видишь, как действуешь на меня?
Берет моё лицо в ладони и большими пальцами стирает соленые дорожки. Наши глаза встречаются, его – серьёзные и синие, мои – мокрые и красные.
– Даже сейчас, – взгляд на секунду меняется. – Показать? – какой-то из чертей всё же высунул хвостик.
Отрицательно качаю головой – совсем не до шуток.
Взгляд тяжелеет:
– Я, конечно, засранец, Сова, только не до такой степени, чтобы врать и давать надежду, – заправляет мне прядь за ухо. – Тупо не умею быть верным. Дефект такой. Не влюбляюсь.Ты мне дьявольски нравишься, но… Птиц, я не твой.
– А чей?! – вылетает обиженное.
Разводит руки в стороны:
– Общий…
Ну и вали, “общий”! Несколько всхлипов и слёзы, хлынувшие неконтролируемым потоком, превращают меня в сопливую, влюблённую малолетку. Невыносимый стыд! Ещё его жалости не хватало!
– Отпусти, отпусти, отпусти! – бью по рукам, чтобы разомкнул “кольцо” вокруг меня.
И он отпустил.
Больше не было шуток с леденцами, найденными за ухом. Его черти тоже отправили меня в чёрный список – при редких встречах в подъезде Лёша здоровался с той самой ненавистной соседской улыбкой. Больше не видела его возвращающимся поздно ночью с бабами, да и вообще почти не видела. Если два человека стараются не пересекаться, то у них это в конце концов получается. Отпустил.