Пока Витя и Лёва увлечённо перетаскивают папки от стола к шкафу, Иллирия Арсеньевна вдруг замирает, незаметно для них уходит в себя – вглубь памяти, в самый первый день, когда впервые переступила порог этой школы.
Тогда она ещё не знала, что каждый кабинет здесь – отдельная история, каждый ребёнок – целая повесть, порой без начала и конца, с оборванными страницами и шепчущими между строками трагедиями.
"У нас не сказать чтобы плохая школа, – сдержанно, но с ноткой тревоги говорила тогда заместитель директора по воспитательной работе, Таисия Альбертовна. – Но дети тут… непростые. Жизнью потрёпанные. Есть и из детских домов, и из неблагополучных семей. А есть и те, кто из благополучных, но всё равно заброшенные, словно игрушки в пыльной кладовке. Вроде бы целые, а всё равно сломанные. Они не злые, правда, нет. Просто научились жить с когтями и зубами наперевес – иначе никак. Есть и с диагнозами… как работать с ними, никто не знает наверняка. Придётся учиться на ходу."
С этими словами они как раз проходили мимо кабинета казахского языка и литературы. Из-за двери раздавались крики – резкие, нервные, почти звериные. Инстинкт заставил открыть дверь.
Внутри царил хаос. Взгляд сразу выхватил худощавого мальчишку с растрёпанными волосами, который стоял в центре класса с поднятым над головой стулом – будто гладиатор перед решающим броском. Его глаза метали молнии, вещи были разбросаны по полу, кто-то хихикал, кто-то прятался за партами. Учительница – женщина в годах – стояла в оцепенении, тихо бормоча что-то в попытке успокоить мальчика, но тот её даже не слышал.
Он напоминал фугу – опасную, раздутую, с иглами наружу. Чуть дотронешься – отравит. Или сам от страха взорвётся.
– Сорокин! Сейчас же положи стул и выйди из класса, – резко, но без надрыва сказала Таисия Альбертовна.
Ответом был лишь поток ругательств, короткий плевок из слов, и через секунду стул полетел в сторону одноклассников. Шум, крики, паника. Иллирия помнит, как сердце на миг остановилось.
Позже, когда мальчика забрала воспитательница, ей рассказали: диагноз есть. И с ним сложно. Но, признались, и без диагноза в нём столько внутренних «тараканов», что иной взрослый не справится.
"Вот он, первый опыт", – подумала тогда Иллирия Арсеньевна, сидя вечером в своей новой комнате, сжав в руках ручку как спасательный круг. Интересно? Да. Шокирует? Безусловно. Но именно в этот момент она поняла – останется. Потому что дети здесь не только сложные. Они настоящие.