Улыбка Молли из ядовитой стала какой-то невероятно грустной. А у меня в горле появился неприятный ком от всего услышанного.
– Ну и вишенкой на торте оказалось то, что мой дорогой папочка поднял все свои связи, чтобы скрыть реальную причину смерти своей жены. Даже я до шестнадцати лет была уверена, что это был несчастный случай.
– И как ваши отношения с отцом выстраивались после того разговора?
– Так, словно его и не было. Мы покричали друг на друга в его кабинете, он уволил Беатрису, и я снова стала призраком, блуждающим по дому.
– Тогда зачем ты так жаждешь его внимания? Настолько, что разрушаешь свою жизнь. Если ты убеждена, что никогда не была ему нужна…
– Да потому что у меня никого нет, кроме него, как ты не понимаешь? Вообще никого! – Молли разозлили мои слова, и она ударила ладонями по столу.
А я действительно не понимала. Даже если он её единственный родной человек, она объективно ему не нужна, судя по тому, что рассказала Молли. А раз она не нужна своему родному отцу, то для чего раз за разом пытаться достучаться до него, переходя все границы дозволенного? Зачем биться головой в закрытую, нет, замурованную дверь? Или всё же есть шанс, что мэру Брендону Куперу не совсем наплевать на родную дочь? Но этого я узнать не в силах.
Вот и что мне теперь делать? Убедить её оставить отца в покое и сосредоточиться на себе? Или же заставить бросить вредные привычки и взяться за ум, а выбор, что делать с отцом, оставить за Молли? Если поступать по совести, то второй вариант наиболее верный. Но если слушать логику, то без этих жалких попыток добиться его расположения и внимания, её жизнь станет явно лучше. Но это изменит её как личность.
Одно я знаю точно: я не готова к таким решениям…
Время будто тянулось бесконечно. Минута за минутой в моей голове отзывались нервирующим «тик-так».
Молли покорно ждала, сидя напротив меня и изредка поглядывая на экран телефона.
– Ты зависла? – наконец не выдержала она.
– Я скажу тебе сейчас очень важную вещь, – я приняла решение и надеюсь, что оно поможет этой девушке, – но ты должна слушать меня очень внимательно.
Крепко сжав её руки, я смотрела прямо в глаза Молли, стараясь даже не моргать лишний раз, и начала говорить так уверенно, словно мои слова являлись не чем иным, как единственной истиной. Она словно под гипнозом обмякла на стуле, не отрывала глаз от моих и стала походить на безвольную тряпичную куклу.